Уже ближе к ночи он принялся рассматривать вещи, которые привез с собой из Тюильри (и, видимо, решил взять в изгнание). Вещи самые странные – походная кровать, на которой он спал накануне Аустерлица, и военный трофей – часы, будившие Фридриха Великого.

      Он сказал мне:

      – Фридрих – мой кумир еще в военной школе. Когда я вошел в Берлин, его ничтожный потомок трусливо бежал. Он отправил мне послание, где жалостливо писал, что оставляет дворец в полном порядке и надеется, что я прекрасно проведу там время. Трус не посмел увезти даже вещи великого Фридриха… у могилы которого поклялся сокрушить меня… – Он расхохотался. – Не вышло!

      Император, кажется, забыл, что нынче прусский король живет у себя во дворце, а мы должны бежать неизвестно куда…

      В который раз он прочел мои мысли и сказал:

      – Да, дело проиграно. Но не все потеряно, поверьте. И продолжил рассказ:

      – Но тогда… тогда я разгромил их. И первое, что я сделал, ступив во дворец, – бросился к шпаге Фридриха. Этот трофей был для меня дороже ста миллионов контрибуции, которые заплатила мне Пруссия. Я забрал шпагу и его часы…

      – Но шпагу Фридриха вы не берете с собой, Сир?

      – Зачем? У меня есть своя, – ответил он, улыбнувшись. – И поверьте, не менее ценная.

      Он прав. Ни один великий полководец за всю историю человечества не выиграл столько сражений.

      Он опять прочел мои мысли:

      – Но было бы лучше погибнуть в одном из них. Если бы судьба послала мне тогда пулю, история поставила бы меня рядом с непобедимыми – с Александром Великим и Цезарем… Можно было бы умереть и под Дрезденом… Нет, Ватерлоо все-таки лучше. Любовь народа, всеобщий траур… И сражение, которое я не успел бы проиграть…

      И задумчиво добавил:

      – Но если судьба не дала мне этого, мы исправим ее ошибку… И засмеялся.