Через пару дней позвонила Вера. Это было так неожиданно, что я долго не решался ответить. Словно воришка, которого застали на месте преступления.

      Словно она сейчас выкрикнет в трубку: я знаю, это ты! Сдохни, болотная тварь из Черной Лагуны! Сдохни!

      Словно Вера на самом деле знала, кто довел ее мать до инфаркта.

      А потом подумал: может, что-то случилось с детьми?

      Я схватил телефон. От переживаний ростки на кончиках пальцев почернели.

      – Привет, это я, можешь говорить?

      – Привет, – сказал я холодно. Но голос дрогнул. – Что с мелкими?

      – Все в порядке. Нет-нет, правда. Я не вовремя?

      Значит, с детьми все хорошо… мне стало легче.

      И я вдруг сказал, что чертовски рад ее слышать. Глупо, правда?

      И самое странное, несмотря на адские мучения застигнутого на месте преступления, я действительно был рад слышать ее голос. Ее уютные интонации, ее глубокие бархатные обертоны. На мгновение я даже почувствовал себя – дома.

      Как тот тряпичный ослик, забытый в аэропорту. Это привело меня в чувство. Дурацкое сравнение.

      Мелкая верила, что ослик вернулся, но я-то знаю, что это был точно такой же, но другой ослик.

      Вера сообщила, что мама в больнице. Представляешь? Был инфаркт. Но теперь ее жизнь вне опасности. Да, врачи так говорят… Веру к маме не пускают, это реанимационное отделение… да, еще не скоро…

      Значит, она жива, думал я.

      А Вера вдруг сказала, что ей стыдно.

      – Стыдно? – я совершенно утратил нить разговора. Метафора поплыла передо мной красной нитью. Шерстяной, слегка разлохматившейся. – Почему?

      – Помнишь, маме стало плохо с сердцем, и ты поехал со скорой? Потом еще вещи отвозил в больницу… Помнишь, мы потом ее навещали? Так было… тревожно, но хорошо. И мне теперь стыдно. Потому что мы тут, вместе… а ты там совсем один.

      Надежда никогда не исчезает до конца. Я вдруг поверил, что у нас может быть все хорошо. Что, когда исчезнет ведьма с железными зубами, проклятие спадет с меня… и я к ним приеду. Заберу их обратно в Москву. Вернусь на работу в институт. Напишу, наконец, докторскую. Перестану пить даже по выходным и праздникам.

      Старшая пойдет в школу, младшая – в детский сад.

      Вера устроится на работу. Или бог с ней, с работой… пусть занимается, чем хочет.

      И мы родим мальчика. Чтобы в нашем девчачьем хозяйстве появился еще один мужик – кроме меня и фикуса…

      И тут я понял, что в трубке уже достаточно долгое время молчат.

      – Вера? Вера, слышишь меня?

      Тишина.