Но не заголовок и не иллюстрация загипнотизировали Пэтта. Он неотрывно смотрел на маленькое фото, врезанное в текст, – женщину чуть за сорок, красивую грозной красотой, и надпись: «Неста Форд Пэтт, романистка и светская знаменитость».

      Энн уже встала и заглядывала дяде через плечо. Прочитав заголовок, она нахмурилась. Потом увидела фото.

      – Господи! А с какой стати тут фотография тети Несты?

      – Разнюхали, что она его тетка, – тяжко вздохнул Пэтт. – Этого я и боялся. Что она теперь скажет?..

      – А ты не давай ей газету!

      – У нее своя есть. Уже читает, наверное.

      Энн пробежала глазами статью.

      – В том же духе, что уже публиковали. Не пойму, чего они привязались к Джимми Крокеру.

      – Видишь ли, он тоже был газетчиком и работал именно у них…

      – Я помню! – вспыхнула Энн.

      Пэтт смутился.

      – Да, да, конечно, – заспешил он, – все забываю.

      Наступила неловкая пауза. Пэтт кашлянул. Темы «Джимми Крокер и газета» они избегали по молчаливому соглашению.

      – Я и не знала, дядя Питер, что он твой племянник.

      – Нет, нет, не родной, – поторопился объяснить Пэтт. – Сестра Несты, Юджиния, замужем за его отцом.

      – Тогда, наверное, и я с ним в родстве.

      – В очень отдаленном.

      – Для меня – чем дальше, тем лучше.

      За дверью торопливо простучали каблуки, и ворвалась миссис Пэтт с газетой в руке. Она помахала ею перед добродушным лицом мужа.

      – Ты уже прочитала, дорогая? – отшатнулся тот. – Мы с Энн как раз обсуждали…

      Маленькое газетное фото весьма слабо передавало своеобразие хозяйки. В жизни она была гораздо красивее – рослая, с прекрасной фигурой и смелыми, властными глазами – и куда грознее. Мирная атмосфера комнатки мгновенно исчезла. Нависла тревога. Невысокие, застенчивые мужчины, видимо, инстинктивно, женятся на женщинах именно такого типа, словно не в силах сопротивляться, как утлые суденышки, затягиваемые водоворотом.

      – Что ты намерен предпринять? – спросила миссис Пэтт, тяжело падая в кресло, из которого выскользнул муж.

      Под таким углом Пэтт дело не рассматривал. Возможности для каких-то действий он тут не усмотрел. Природа сотворила его так, что вне бизнеса, вне конторы он превращался в натуру пассивную, склонную меланхолично дрейфовать в море бедствий, а не сражаться с волнами. Перехватывать камни и стрелы разъяренной судьбы, чтобы метать их обратно, он не хотел и не умел. Пэтт поскреб подбородок – и промолчал.

      – Будь у Юджинии мозги, она бы это предвидела! Нет, что же это такое: увезла его из Нью-Йорка, где у него есть работа, некогда ввязываться в скандалы! Да еще куда? Бездельничать в Лондон! Шатается там с кучей денег! Ах, будь у нее мозги, она вообще не выскочила бы замуж за этого Крокера! Как я ее отговаривала!

      Миссис Пэтт приостановилась.