Он вернулся в большую комнату. Продолжил обыск. Но ничего существенного больше не нашёл.

      Ни того, что могло бы пригодиться как оружие, ни инструментов, ни запчастей.

      А обследовав комнату тщательней, обнаружил, что его опасения насчёт контроля персонала подтвердились: пусть в углах комнат и не было видеокамер, за решётками вентиляции в обеих комнатах и ванне имелись чёрные штуковинки с проводками, уж больно похожие на чувствительные микрофоны.

      Понятно. Стало быть, Служба Внутренней Безопасности имеется и в «идеальном» Обществе. Которое настолько идеально и совершенно, что не доверяет даже своим руководящим членам настолько, что цинично, и без зазрения совести вторгается в их частную жизнь и личное пространство. Стало быть, их вчерашние «охи-вздохи», да и разговоры, местное подразделение секретной службы отлично слышало. И сейчас может просто прийти и арестовать его. Впрочем, зачем его арестовывать: отправят сразу на чёртову утилизацию – как пить дать!

      Он сел на один из стульев. Лицо наверняка покраснело, и под кожей щёк ходят желваки. Да и кулаки сжимаются – словно сами собой.

      Но об этом хотя бы никто не узнает. Да и лицу можно позволить грызть губы, и подводить глаза к потолку, и скалиться: никто его не видит. А мимических проявлений в микрофоны, какими бы чувствительными не были, не слышно.

      В дверь аккуратно и тихо постучали.

      Он невольно вздрогнул. На цыпочках подошёл поближе, приложил ухо к двери.

      Стук раздался снова: на этот раз чуть громче. Он удивился: ухо, приложенное к двери, различило и тихий шепот:

      – Роджер! Роджер, если хочешь жить – открой дверь!

      Голос оказался незнакомый, но куда более живой, чем у администраторши.

      Роджер подмигнул сам себе, ехидно улыбаясь.

      Он уже примерно представлял, что ему сейчас предстоит!

      Рассудив, что он не против, и терять-то особенно нечего, мягко, чтоб не щёлкать, открыл замок.