Селиванов резал сало перочинным ножом и накладывал ломтики на кусочки хлеба. Сухой паёк, выданный на станции Великие Луки три дня назад, заканчивался. Не успел он дожевать сало с хлебом, прибежал связной.

      – К комроты давай, – тот поддёрнул штаны. – Давай скорее иди.

      Командирам взводов довели задачу – занять позиции на вершинах высоток, что большим полукругом охватывали заросшее берёзками поле.

      – Там уже есть линия обороны, – ротный провёл грязным пальцем по карте, показывая, где она. – Наши там вчера окопались. Мы с вечера начнём, чтоб немец не видел. Как раз там кустами всё поросло.

      За ночь успели вырыть только стрелковые ячейки, да проложить неглубокие ходы сообщения, так, ползком только по ним пробираться. Ротный наказал строго-настрого огня не открывать, стрелять только по его команде. Немцы не должны знать, что подошло подкрепление.

      На передней линии обороны готовились к бою. Селиванова же комбат со всем его взводом определил в резерв.

      – Будешь находиться тут! – комбат ткнул рукой на противоположный склон высотки. – Не высовываться, не стрелять без команды и никуда не отлучаться. Ясно, Селиванов? Сидеть и ждать приказа! За боем наблюдать, но и только.

      Немцы шли с танками после артподготовки. У наших были «максимы» и пара сорокапяток. Не в силах вести артиллерийскую дуэль с немецкой батареей, пушки молчали. Но когда танки подошли на дистанцию прямого выстрела, те открыли огонь.

      – Быстрее парни, быстрее! – шептал про себя Селиванов, глядя на бой. Он уже знал, что главное в бою с танками вовремя и быстро менять позицию. Командир сорокапяток был, видимо, грамотный артиллерист. После пяти выстрелов расчёты подхватили орудия и уволокли куда-то в кусты и березняк. Два танка стояли скособочившись. Из верхнего люка одного из них свисало тело танкиста. Его подшибли пехотинцы.

      Вторая атака началась с мощного артналёта. Селиванов заметил, что немцы большую часть снарядов