Подари мне пламя. Белая ворона. Дана Арнаутова
Читать онлайн книгу.
лишь поняв, что руки-ноги налились свинцовой усталостью, а тело не чувствует холода. Отжала волосы, вытерлась рубашкой и с трудом оделась, не попадая непослушными пальцами по пуговицам и застежкам. Корсет даже трогать не стала, едва не рассмеявшись: после черной, почти бездонной пустоты ночной реки натягивать и зашнуровывать атласное орудие пытки? Это выглядело такой нелепицей, что сумасшествие обычного мира сразу вернулось на свое место.
Перекинув через руку мокрую рубашку, корсет и шейный платок – форменный, с корабликами – Маред вернулась к кострищу. Мобилер неярко светил фарами, Монтроз сидел немного в стороне от круга света, но даже так можно было разглядеть, что волосы у него мокрые. Тоже купался? Маред подошла и, по-прежнему не думая, присела рядом. Монтроз снял длинный сюртук и набросил ей на плечи.
Упрямиться и возмущаться, как она непременно сделала бы раньше, не хотелось. Маред равнодушно сунула руки в рукава: сюртук был приятно теплым, а воздух – холодным, просто ледяным – хоть обратно в воду залезай. Сунув ладони в складки платья, чтоб хоть немного согреть, она спросила равнодушно, будто речь шла о ком-то другом:
– Я действительно порочна, раз могу получить удовольствие, отдаваясь мужчине за деньги?
– Не думаю, – так же спокойно отозвался Монтроз. – Способность получать телесное удовлетворение – это не порок, а дар богов. Деньги здесь решительно ни при чем, телу ведь нравятся не они, а ласки, слова, любовные игры.
– Почему тогда раньше…
Она остановилась не от стыда, а от невозможности правильно объяснить то, что хотела сказать, но Монтроз, кажется, понял.
– Иногда чувственность просыпается слишком поздно или не просыпается вовсе. Иногда принимает странные искаженные формы. Случается, что первый опыт оказывается неудачным или даже калечащим. Давление общественной морали, принуждение или развращение, грубость и безразличие к чужим нуждам, отрицание важности своих желаний… Чувственность похожа на прекрасный, но очень хрупкий цветок, растущий среди множества опасностей. Любая из них – и цветок погибнет или вырастет уродливо искривленным. И потребуется множество усилий, чтобы вернуть ему силу и красоту. Вы не порочны, тье. Вы просто вдруг обнаружили, что не все в вашем теле подчиняется велениям разума. И ладно бы разума, но вы пытались жить так, чтобы ваши тело и душа всецело подчинялись морали – а это плохой садовник. Он предпочитает не растить цветы, а выпалывать их и мостить сад красивой цветной плиткой по линеечке. Ни колючек, ни сорняков, ни гадких червей. Цветов, правда, тоже нет, разве кое-где торчат дозволенные и очень приличные вазоны.
– Понимаю, – сказала Маред, и в этот момент она действительно понимала, о чем говорит лэрд стряпчий. – Но то, что предлагаете вы… Что же, следует совсем отринуть мораль и думать лишь об удовольствии?
– Нет, конечно, – голос Монтроза, сидящего совсем рядом, звучал странно, как издалека. – Но вы не станете порочной, просто отдавшись мужчине.