Несбывшийся ребенок. Катрин Чиджи
Читать онлайн книгу.
лестничной площадке опять раздается шум, будто что-то перетаскивают или ломают. Готлиб вздыхает во сне.
По субботам после школы мама обычно брала Зиглинду и ее братьев к тете Ханнелоре. Та жила в Далеме, самом респектабельном районе Берлина, в величественном доме, фасад которого украшали фигуры детей, поддерживающих карнизы на вытянутых руках. В подъезде сверкали зеркала, канделябры и латунные дверные ручки, отполированные до золотого блеска. Тетя, высокая элегантная дама с глубоко посаженными зелеными глазами и шелковистыми каштановыми волосами, привыкла жить в достатке. Она умела выбирать хрусталь и вести непринужденную беседу. Она так разговаривала с лавочниками и рыночными торговцами, что ей всегда доставалась самая свежая рыба и самые крупные яйца. Ее просторная квартира на первом этаже выходила окнами во внутренний двор, засаженный дубами и каштанами. Летом их зеленые кроны давали прохладную тень, а зимой голые ветви пропускали солнце. Полы были устелены настоящими персидскими коврами, фотографии вставлены в рамки из чистого серебра. Некоторые семьи в ее доме держали прислугу, свою тетя распустила, когда умер муж и она на какое-то время оказалась стеснена в средствах. Тетя была на двенадцать лет старше своего брата Готлиба, все четверо ее сыновей уже выросли и служили в вермахте, старший в звании обер-ефрейтора. Она не снимая носила свой почетный крест немецкой матери.
– Проходите, проходите, – говорила она, провожая Хайлманнов через прихожую, где стояла дубовая скамья, украшенная резьбой в виде танцующих медведей, которая всегда манила Зиглинду, прямиком в гостиную со стульями, обитыми штофом, и бамбуковой ширмой, расписанной в японском стиле. На столе пыхтел самовар – осторожнее, дети, не трогайте, – а на голубой тарелке китайского фарфора лежало любимое лакомство Юргена: пряное хрустящее рождественское печенье. И откуда тетя брала дефицитные пряности? Мама говорила, что их сейчас не купишь, однако тетя Ханнелора всегда, а не только в зимние праздники, пекла такое печенье для Юргена и позволяла ему обгрызать краешки, доходя до очертаний ветряных мельниц, русалок, замков и кораблей, вместо того, чтобы аккуратно откусывать по кусочку, как положено воспитанным детям. Мама хоть и считала, что тетя балует ее сына, но высказывала недовольство только дома. В гостях она не говорила ни слова против, даже когда тетя бралась наряжать Зиглинду: делала ей взрослые прически, пудрила щеки и нос, красила губы, заворачивала в дорогие туалеты – а девочка путалась в свисающих рукавах и наступала на подол.
– Как бы я хотела иметь такую дочку, – говорила тетя, оправляя матросский воротник на платье Зиглинды. – Тебе повезло, Бригитта. Сыновья любят своих матерей, пока малы, а дочери заботятся о них до старости.
Большая часть драгоценностей, принадлежавших бабушке Хайлманн, была распродана в годы Великой депрессии, однако у тети Ханнелоры сохранились украшения из берлинского чугуна, доставшиеся ей в наследство от прабабки: