Несказанное, синее, нежное…

      Тих мой край после бурь, после гроз,

      И душа моя – поле безбрежное —

      Дышит запахом меда и роз.

      Я утих. Годы сделали дело,

      Но того, что прошло, не кляну.

      Словно тройка коней оголтелая

      Прокатилась во всю страну.

      Напылили кругом. Накопытили.

      И пропали под дьявольский свист.

      А теперь вот в лесной обители

      Даже слышно, как падает лист.

      Колокольчик ли, дальнее эхо ли,—

      Все спокойно впивает грудь.

      Стой, душа! Мы с тобой проехали

      Через бурный положенный путь.

      Разберемся во всем, что видели,

      Что случилось, что сталось в стране,

      И простим, где нас горько обидели

      По чужой и по нашей вине.

      Принимаю, что было и не было,

      Только жаль на тридцатом году —

      Слишком мало я в юности требовал,

      Забываясь в кабацком чаду.

      Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,

      Так же гнется, как в поле трава…

      Эх ты, молодость, буйная молодость,

      Золотая сорвиголова!

      Заря окликает другую,

      Дымится овсяная гладь…

      Я вспомнил тебя, дорогую,

      Моя одряхлевшая мать.

      Как прежде ходя на пригорок,

      Костыль свой сжимая в руке,

      Ты смотришь на лунный опорок,

      Плывущий по сонной реке.

      И думаешь горько, я знаю,

      С тревогой и грустью большой,

      Что сын твой по отчему краю

      Совсем не болеет душой.

      Потом ты идешь до погоста

      И, в камень уставясь в упор,

      Вздыхаешь так нежно и просто

      За братьев моих и сестер.

      Пускай мы росли ножевые,

      А сестры росли, как май,

      Ты все же глаза живые

      Печально не подымай.

      Довольно скорбеть! Довольно!

      И время тебе подсмотреть,

      Что яблоне тоже больно

      Терять своих листьев медь.

      Ведь радость бывает редко,

      Как вешняя звень поутру,

      И мне –