Дело, которому ты служишь. Юрий Герман
Читать онлайн книгу.
да, кажется, так, действительно, Степанов. Милый парень и добрый, безусловно. В мое время таких называли «рубаха-парень». Что-то русское, степное, удалое, широкое.
Но, почувствовав, что несколько перехватил, Павел Сергеевич вернулся к Устименке и назвал его «образцом будущего советского медика».
– То-то! – грозно радуясь, ответил Ганичев. – Это вам не круглый пятерочник с красными пятнами на щеках. Этот знает, чего хочет. Не модное слово, но в данном случае подходяще: идейный молодой человек. С таким, разумеется, помучаешься, но есть для чего. Только нахал, ах, нахал!
И нельзя было понять – нравится Ганичеву, что Володя нахал, или не нравится. Скорее всего, что нравилось.
– И Жовтяк из него не произрастает! – добавил Федор Владимирович. – Ни в какой мере. За это ручаюсь. Хоть, впрочем, никак не отказываю достопочтеннейшему Геннадию Тарасовичу в некоторой приятности, знаете, как у Гоголя – дама, приятная во всех отношениях, или, например, Шпонька, тоже, кажется, был приятнейший господинчик…
В тот день, когда Володя стал студентом, на маленьком смешном зеленом самолете прилетел Афанасий Петрович. Аэродром был на самом берегу Унчи, отец вылез из машины, разминая ноги, словно долго ехал на подводе, – простоволосый, совершенно будничный. Другие летчики повскакали с травы, отдавая честь, и по их лицам было понятно, что они знают и уважают Володиного отца, и Володя вдруг покраснел, чувствуя, как он сам гордится Афанасием Петровичем – вот этой его всегдашней внешней обыкновенностью и простотой, его смешливыми морщинками возле глаз, его кроткой, словно припрятанной силой, широтой его души…
– Родион не прибыл? – спросил отец.
– Нет, не прибыл! – улыбнулся Володя.
По военной привычке отец никогда не говорил «приехал», а говорил «прибыл», не говорил «хочу есть», а говорил «хочу кушать», не говорил «лягу спать», а говорил «пойду отдохну».
– Смеешься над стариком, подлец! – сказал Афанасий Петрович и сильно толкнул Володю в плечо.
Володя немного покачался, но не упал. Военные летчики о чем-то переговаривались. «Наверное, об отце!» – подумал Володя.
У тетки Аглаи было заседание бюро, и она приехала только к торжественному обеду, изготовленному ночью и ранним утром. Обедать, или, как он любил выражаться в предвкушении вкусной еды, «на поклев», явился и Евгений, тоже зачисленный в институт, не без соответствующего, правда, нажима Ираиды на свою маму, а той – на декана Павла Сергеевича. Втиснулся в институт Евгений как-то все-таки неловко, сначала его не вписали, а потом, после длинных переговоров, «приписали» к списку, и Евгений по этому случаю чувствовал себя так, словно долго бежал за трамваем, вспрыгнул на ходу и все еще не может отдышаться. Но настроение у него было великолепное и даже победоносное. В сущности, ведь никто не знал, как все это было «обтяпано», кроме, пожалуй, декана. Ну а ему незачем показывать вид, что Женя благодарен, чувствует, признателен и разное другое…
Родион Мефодиевич тоже радовался: все-таки есть что-то в этом парне, если он без