Воспоминания – утеха пожилых, а я чудесным образом сейчас молода. С другой стороны, можно констатировать, что мой мозг не отбросило в юношеские лета. И за это – большое спасибо! Что бы делали Данька и Маша с девицей, чье сознание сорокалетней давности? Искали бы по миру клиники для таких уникумов? Я не хочу в клинику! И насколько лет точно меня отбросило? Чем изображать из себя новопреставленную, лучше выяснить, как я выгляжу.

      Я вскочила, сняла через голову рубаху и поскакала нагишом в прихожую к большому зеркалу. Я не скакала полвека.

      Это я еще до замужества? Еще и до родов? Грудь не обвисла, скульптурно торчит, как у греческо-римских изваяний богинь, нимф и прочих весталок. Девушка не худа, по современным канонам ей не помешает сбросить три-пять кило. Но античный эталон выдержан полностью. Сергей, бывший муж, часто просил меня: «Постой нагая, я на тебя буду смотреть». Я вертелась счастливо, принимала позы, хохотала и просила не обращать внимания на наличие рук, чтобы уж совсем напоминать Венеру Милосскую, великую скульптуру.

      Не помню, чтобы в юности я рассматривала себя голой со всех сторон в зеркале. Мы жили тесно: мама, папа, бабушка, я. Если бы застукали за припадком нарциссизма, умерла бы со стыда. Оголиться в старости и рассматривать гигантскую грушу жирной плоти? Зачем портить настроение? Разве что перед суицидом.

      Но поверьте! Чертовски приятно после многих лет увидеть (просто опустив голову, а не в зеркало) свои ноги и курчавый лобок.

      Я вертелась перед зеркалом. Вот я анфас, в профиль, вид сзади слева, вид сзади справа. Я издавала звуки. Не колокольчатую девичью трель смешков, а что-то более похожее на счастливое хрюканье поросенка, ловящего ртом сладкие кусочки.

      Однажды я что-то искала в письменном столе, наткнулась на старый фотоальбом. Сравнение меня в юности и за-стокилограммовой настоящей было настолько поразительным, что я выдрала из альбома свои снимки, сложила в отдельный пакет и надписала: «Вскрыть после моей смерти». У меня нет комплексов на почве собственной разросшейся плоти, она не отвращает меня, не вызывает стыда, горечи, сожаления, проклятий генетическому наследству или эндокринному сбою. Что выросло, то выросло. Заливаться по́том, конечно, противно, отдышка не подарок, как и боль в суставах. Но если мало двигаться, то всех этих неприятностей можно избегать. Меня волновало, что кто-нибудь из дорогих, родных, любимых и близких людей случайно увидит эти снимки и переживет шок, круто замешанный на сострадании, жалости, собственной беспомощности, неспособности выдернуть из жирной туши стройную