Хегальдины. Геннадий Яковлевич Давыдов
Читать онлайн книгу.
тарелку, выливая остатки в рот. – И вы, принц, не станете исключением. Вы ведь обучались искусству обращения с цепным копьем?
Лераиш кивает с набитым ртом.
– Вы могли бы обучить этому делу других?
– Хотите создать армию?
– Хочу в нужный момент защитить свою семью. Защитить тех детей, от которых отказался целый народ только потому, что их глаза черны. Защитить женщин, которых втаптывали в грязь ногами собственные мужья, когда на их сердцах появились отметины. А знаете, принц, что бо́льшая часть шейдим также, как вы были отмечены казнью лишения крыльев. А многих ослепляли солнцем. Многие прошли через муки казней.
– А почему вы не уйдете дальше, не спрячетесь за горы?
– И позволять умирать своему народу? – Впервые за все проведенное со стариком время Лераиш слышит в его голосе гнев. – Вы хотите жить как прежде? Зная, что часть вашего народа голодает и гнет спины от рассвета до заката, а вы потребляете их блага, паразитируете, чтобы стать счастливее? Мы не хегальдины, принц, это чуждые для нас принципы. Мы шейдимы, мы семья. Мы стараемся заботится о каждом из нас. И как настоящая семья, мы не можем принудить вас к чему-либо. Можете идти куда пожелаете. В любое время. Но если вы решите уйти, то постарайтесь никогда не возвращаться.
Лераиш какое-то время сидит молча, смотря перед собой. Делает глоток молока и спрашивает:
– А у вас есть цепные копья? И еще понадобиться большая площадка с оградой.
– Есть, – улыбается Лифантия. – И есть кузнецы, что когда-то ковали их для хегальдин.
– Я всю дорогу хотел спросить сначала о вас, а теперь, увидев всех… Все ли шейдимы могут летать?
– Без исключения.
– Хорошо. Ведь без крыльев не имеет смысла соединять копье с цепью.
– Не знал. – Лифантия допивает молоко, а затем добавляет: – Идемте. Нам надо выспаться. Через несколько дней я снова возвращаюсь к стенам, а вы, принц, останетесь здесь. И можете приступать к тренировкам. Добровольцы обязательно найдутся.
Глава 3
Гремори
Гремори смотрит в окно, стекло которого подернуто маревом из бьющего по нему ливня. Все дрожит; кажется, что за стенами одна лишь вода, и стоит открыть дверь, как она ворвется в глотку холодным потоком, разорвет желудок; а легкие разлетятся на куски. Немного боли, но потом – покой. Тяжелый, непоколебимый и вечный. Тот покой, что избавляет от ожидания, от веры. Тот покой, что очищает душу от ложных надежд. Гремори прикладывает стакан к губам, опрокидывает, и языка касается лишь капля самогона. Усмехаясь, он вновь наливает себе до краев. Повторяет, а затем морщится, прижимая кулак ко рту. Повторяет. Еще раз, пока желудок не отзывает рвотным позывом. Пауза, и Гремори снова смотрит в окно, слушает шелест ливня; комната покачивается, или это покачиваются в ней тени? Пламя свечи дрожит в потоке слабого сквозняка. Стук в дверь заставляет сфокусировать внимание на реальности, на острых углах и геометрических формах.
– Дверь открыта! – кричит Гремори, наливая