Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эха Москвы». Алексей Венедиктов
Читать онлайн книгу.
«А сами путчисты где?» – спрашивал Корзун. Я говорю: «Их не было в Белом доме, Сережа». Он говорит: «Ничего не знаю. Должно быть представлено две стороны». Но я-то был в одном месте. Несправедливый выговор. До сих пор переживаю, хотя уже целых двадцать семь лет прошло.
Сложить какую-то целостную картину из того, что тогда происходило, до сих пор не могу – все видится какими-то урывками, эпизодами, на эмоциях. Возможно, еще и потому, что такой драйв был, пацанский – мы же тогда были пацаны и вели себя соответственно по-пацански.
Вспоминается, как в ночь на 21 августа на четырнадцатом этаже Белого дома мы, четыре журналиста, пьем кофе, свет погашен. Нас предупредили: на крыше напротив снайперы, поэтому сидим под столом на полу и не знаем, что происходит вокруг. Понимаем, что не сегодня завтра, а может, и через пять минут сюда ворвутся, уложат, застрелят, что-то за стеной громыхает… «А до смерти – четыре шага…», как пелось в песне времен войны, и мой друг Сережа Пархоменко, который теперь всем хорошо известен, обращаясь к одному из коллег, говорит: «Слушай, у тебя, я знаю, сахар есть – не поделишься? Я просто несладкий кофе не пью», но тот человек, который сейчас прекраснейшим образом существует на российском телевидении, ответил: «Нет-нет, я сам с сахаром буду…» – и высыпал его себе в чашку… Это был последний сахар. В моих воспоминаниях весь путч на этой «сладкой» истории завязан.
Другая история: я бродил по Белому дому и вдруг наткнулся на Мстислава Ростроповича. Конечно, знал его в лицо, потому что видел по телевизору, и вот смотрю, какой-то знакомый мужик с такой дурой-виолончелью сидит, а у него на плече спит телохранитель – сцена была замечательная.
Вот из таких эпизодиков все и складывалось: никакого героизма – банальная, физически тяжелая работа была. Хасбулатова вывел – ура! Где Ельцин? Давайте его искать – это и была история.
Хасбулатова, тогда председателя Верховного Совета РСФСР, в прямой эфир я исхитрился вывести по «проводу», по телефону: мобильников же не было. Закончилось все, как сейчас помню, в 21:15, я вышел из его кабинета, а охрана, которая в приемной сидела, сказала: «О! Только что по программе «Время» вас показали. Вас закрыли». «А!» – махнул я рукой. Действительно, последний, третий указ ГКЧП посвящался нам – о закрытии «Эха Москвы».
Вообще, за те три дня нас трижды отключали от эфира. Утром 19-го числа в студию зашли представители, видимо, Комитета государственной безопасности и шепотом попросили ведущего Сергея Корзуна выключиться из эфира. Когда ведущий отказался, внезапно через десять минут пропал звук. Потом благодаря действиям российского руководства нас включили в эфир, после чего специальная группа искала то место, где мы присоединились к эфиру. Специальная группа спецслужб – они просто разомкнули провод, который шел от нас к передатчику. Наши техники долго чесали в затылке и придумали выходить по телефонному проводу. Просто телефонная линия соединилась с передатчиком, там воткнули два шнура, связали два узелка и выходили в эфир по телефону. Не надо было