Лили подошла к комнате Эбигейл и заглянула внутрь. У сестры было лицо матери – идеальной сердцевидной формы – и доставшиеся от отца светлая кожа и белокурые волосы.

      Лили считала собственные цвет кожи и волос наследством от своего настоящего отца. Как-то она видела того самого кузнеца, но в ту пору ей было невдомек, что мужчины могут передавать свои черты детям. И слава богу, что тогда она этого не знала.

      Лили помнила, как мать дернула ее за руку, втягивая в невидимую стену жара и запаха копоти, отделявшую кузнечный цех от остального мира. И она увидела кузнеца: он напоминал мрачного великана-людоеда, стоявшего у огня, на котором жарилась его еда или куда запросто могла попасть любопытная маленькая девочка.

      Его глаза не могли мерцать раскаленным докрасна светом – он ведь был человеком, – но в памяти Лили остались красные глаза, глыба огромных зубов и влажные волосы, острыми шипами на концах обрамлявшие его лицо.

      Когда в газетах появились сплетни о ее рождении и она в полной мере осознала, что это означает, Лили содрогнулась. Судьба грубо выдернула ее из мира принцессы, и даже горничная бубнила что-то нелицеприятное себе под нос. Хуже статуса незаконнорожденной была только мысль о том, какой была бы ее жизнь с человеком, на чьих темных стенах красовались длинные клещи.

      Ночами Лили мучил один и тот же кошмар, в котором кузнец хватал ее этими клещами и бросал в огонь, смеясь и уверяя, что она уже не часть мира богачей.

      Теперь же Лили оценивающе смотрела на сестру, словно благодаря за яркость, которую Эбигейл принесла в этот мир.

      – Ты похожа на принцессу.

      – Я и чувствую себя принцессой.

      Лили улыбнулась и ушла, став спускаться по лестнице к танцевальному залу. Сегодня вечером, вместо того чтобы неодобрительно взирать на каждого мужчину, оказавшегося рядом с Эбигейл, она будет улыбаться и уйдет в тень.

      Переведя дух, Лили вошла в зал, где в воздухе носился аромат заказанных по особому случаю свечей.

      Она расправила короткие цельнокроеные рукава своего платья. Подобный наряд был моден три сезона назад, но у швеи ушли долгие месяцы, чтобы закончить вышивку на лифе и подоле.

      Лили помедлила, заметив широкие плечи и основательную позу Эджворта. Рост и черты лица герцога не отличались от среднестатистических, выделялись лишь его плечи и глаза.

      Его заметили все, это было очевидно, и леди поглядывали на него с осторожностью. Никто не хотел злить Эджворта. Даже она. Как обычно.

      Но однажды, еще в детстве, Лили забрала себе книгу, оставленную им на скамейке у дома. Она знала, что Эдж вернется за книгой. И все равно пулей помчалась наверх, чуть не прикусив язык, когда споткнулась на ступенях. Лили бросилась в комнату Эбигейл, чтобы оттуда наблюдать за тем, что произойдет по соседству. Живая изгородь вокруг скамьи в ту пору не была такой густой, и Лили в ожидании замерла у окна.

      Он вернулся и уставился на пустое место.

      Потом