В густом подлеске между соснами

      Стоит жуя огромный гость,

      Рогами мощными, несносными

      Поводит. Неужели лось!

      «Сокольники» обжиты белками,

      Чертовки скачут меж стволов —

      собаками, все больше мелкими…

      Таких увенчанных голов

      Здесь не видали. В возбуждении

      Два медленно бродивших пса

      Несутся в сторону видения

      И надрывают голоса.

      «Охотясь» лают по обычаю,

      Кружат, пока не надоест,

      Но лось не станет их добычею,

      Уйдет тогда, когда поест.

      Собаки возвратились грустные:

      Какой-то глупый этот зверь,

      И ветки все грызет невкусные,

      И нам плевать, где он теперь.

      Дом стоит, течет себе вода,

      Я сижу и на реку гляжу,

      Я не отвлекаюсь никогда,

      Даже рыбы глупой не ужу.

      Так сижу уже немало дней,

      Про себя смеюсь я: ничего,

      Нет на свете ничего ровней

      Ровного настроя моего.

      Проплывают мимо корабли,

      Происходит сплав и ледоход,

      Я один на краешке земли,

      И сижу уже который год.

      Проплывают деньги и тряпье,

      Проплывают ненависть и грусть,

      Проплывает время, е-мое,

      Только я, конечно же, дождусь.

      Проплывают жены и мужи,

      Проплыла тюрьма, плывет сума,

      Все мне тихо шепчут: «Сторожи,

      Ведь уйти – это сойти с ума».

      Вот плывет народ, а следом знать,

      Легитимно проплывает власть,

      Этих знаю, этих не узнать,

      Тот плывет с трудом, а этот всласть.

      Кто-то, признаю, плывет с умом,

      А вон тот, ну просто как дурак,

      Этот притворяется сомом

      Иль безрыбья ищет, словно рак.

      Проплывает, ну конечно, Ной,

      С ним плывут все те, кто с ним плывет.

      С неземной тоскою водяной

      Мне кричит: «За мною, идиот!»

      Лишь туман плывет теперь, он бел,

      Словно думает его дебил,

      Думал, а додумать не успел,

      Кто-то взял, дебила утопил.

      Вот и труп врага, ну наконец,

      Ты плыви, родной, счастливый путь!

      Только это вовсе не конец,

      Я тут посижу еще чуть-чуть.

      Бомжей вы очень много видели,

      Бомж неказист, и он угрюм,

      Но а вон тот, в огромном кителе,

      Берется, кажется, за ум.

      Он вслед за веком нашим тянется,

      О чем-то думает большом,

      Возможно, он бомжом останется,

      Но все ж продвинутым бомжом.

      Сидит за грязною палаткою,

      Почти не пьян, в движеньях скор,

      И с электронною тетрадкою

      Ведет тактильный разговор.

      Он пива отхлебнет рассеянно,

      И