Была только любовь. Воспоминания о блокаде. Жанна Светлова
Читать онлайн книгу.
с горечью ответила Елена.
– Почему не поговорила с ним? Он же твой зять!
– Я не знала, как ему сказать. Боялась сорваться и влепить ему пощечину. Моя бы воля, я бы его на порог не пустила!
Софья задумалась: «Как все по́шло! Лучше уж всю жизнь быть одной, чем окунуться в такую грязь».
В комнату беззвучно вошла Нина. Она подошла к Софье и сказала:
– Простите меня, тетя Соня. Я знаю, какую боль причинила вам тем, что так отдалилась от вас. Причина здесь одна. Мне всегда было стыдно за мою семью перед вами. Но теперь я, наконец, свободна! Завтра же я подам на развод. Хочу заниматься музыкой! Вы мне поможете?
– Конечно, Нинок! – ответила Софья.
Нина подошла к матери и стала целовать ее волосы, лицо, руки.
– Прости меня! Я молчала во время ваших ссор, потому что боялась опуститься до его уровня и сказать что-нибудь гадкое.
– Господи! Неужели ты услышал мои молитвы? – сказала мать. – Сонечка, – обратилась она к своему самому близкому человеку. – Что бы мы без тебя делали? Я так благодарна Богу, что он послал нам тебя!
– Да брось ты, Елена! – сказала Софья.
В дверь постучали, и робко вошла Мария.
– Можно мне к вам?
– Заходи! – приветливо ответила хозяйка. Она быстро поставила на стол еще две чашки, печенье, сухофрукты и пригласила всех к столу. Женщины так и просидели в ее комнате до самой ночи.
А через день началась война.
Глава 2
Иван Рябов, выйдя из дома, не разбирая дороги побрел куда глаза глядят. На сердце было так тяжело, что он не находил себе места. Впервые в жизни он узнал, как может болеть душа, о присутствии которой он и не подозревал ранее. Сейчас он внезапно понял, что жить без семьи просто не сможет. Ему было нестерпимо стыдно перед женой и дочерью, перед тещей, которая не любила его, и он знал об этом. Но более всего ему почему-то было стыдно перед Софьей Сергеевной. С чего это, он и сам не мог понять.
Когда она вышла на кухню и с нескрываемой брезгливостью взглянула на него и эту гадину, его как будто кипятком окатили.
«Какое мне дело до ее мнения обо мне, она всегда меня презирала, – старался он успокоить себя. – Подумаешь, судья! Плевать я хотел на ее взгляды и слова!»
Но всем сердцем он чувствовал, что все это никому не нужная бравада, что он старается обмануть себя самого, что, несмотря на все гадости, которые он говорил о ней, нет на свете женщины более достойной уважения, чем она. Ему вдруг вспомнились все слова, которые он говорил о ней вместо благодарности за ее заботу о них, и он ощутил себя животным, омерзительным и ничтожным перед ее благородством, ее простой любовью к ближнему. Как эта чужая вроде бы женщина отдавала свое, чтобы им жилось лучше, устраивала им праздники, учила всему прекрасному детей, радовалась их счастью и успехам.
Именно это ее благородство и превосходство перед невежеством вызывало в нем ревность и ненависть за свою неспособность испытывать столь высокие чувства.
Он вдруг осознал это и содрогнулся от этого. «Да, в ее присутствии я ощущал себя пигмеем и старался мстить ей за ее благородство.