Если можно, об этом поподробнее.

      Бывало, придет начальник разведки дивизиона: «Старшой, нужен язык!» А если он повторит: «Нужен особый язык!», значит все, нужно непременно офицера тащить. Но вначале к немцам не лазили, потому что наступали хорошо, а «языки» нужны только в обороне. А как только линия обороны стабилизируется, вот тут уже начинали лазить. Почти всегда мы ходили нашей группой. Пятеро нас было. Во-первых, наша радистка – Янина по фамилии Корпусь, что ли. Но мы ее Ольгой звали, это был ее позывной. Она отлично знала немецкий язык и вообще была на редкость боевая девчонка. Белоруска или латышка, она после войны в Минске жила на улице Ленина дом 87 или 89. Как-то раз я поехал к ней в гости. Назвал таксисту адрес, смотрю, а он так с опаской покосился на меня. Оказывается, это был ведомственный дом КГБ. Ее муж был каким-то офицером, но погиб в авиакатастрофе, когда летел с делегацией в Чехословакию.

      «Мышонком» мы звали парня по фамилии Минуллин, что ли. Деревенский парень откуда-то из-под Казани. Маленький, но невероятно шустрый. Чуть ли не в ногах у часовых ползал, и те его не замечали. Бывало, кинжалом ранит немца, свалит, тут и мы наваливаемся, хватаем и тащим его. После войны он ко мне раза три в гости приезжал.

      «Следопытом» мы прозвали сибиряка Колесникова, потому что он был потомственный охотник из Забайкалья и умел совершенно бесшумно ходить. Всегда пускали его вперед, а сами шли чуть позади. А хохла Гришу Хлопчука мы прозвали «верблюдом». Потому что он хоть и был такой же молодой, как и все мы, но был такой здоровенный парень, что мог таскать на себе «языков».