Куда делись обещания и мечты юности?

      Куда делось будущее?

      Никогда и ничего не было.

      Надеюсь, Антонио крепко спит.

      Что ему снится?

      Море? Или небо, на которое он тупо глядит, покачиваясь на волнах?

      Он знает, что я его отец?

      Он знает, что я готов за него умереть?

      Он знает, что на все остальное мне наплевать?

      А это кто такая? Кажется, я ее видел раньше. Неужели графиня Маланни? Тоже мне графиня… бывшая шлюха. Здесь об этом известно нам одним. Мне и ей. Поэтому она делает вид, будто мы не знакомы. Она переписала жизнь заново. У таких, как она, – семь жизней. Таких женщин отливают из железобетона.

      Это точно она? Я ведь ее лет двадцать не видел. Охмурила придурковатого сынка Барбаро, производителя бытовой техники, который греб деньги лопатой.

      Посулила ему оргии, путан и наркотики в немереном количестве.

      Парень сделал качественный скачок: от тщательного учета расхода и прихода до полной беззаботности. Все они так себя ведут, когда находится буксир, за который можно прицепиться и плыть.

      А она ведет себя словно королева, превзошедшая всех своей развращенностью.

      Какое красивое и редкое слово. Развращенность.

      Интересно, Антонио понимает, что значит “любить”?

      Антонио любит меня?

      Ради какой награды я так стараюсь?

      Почему мне ничего не сказали?

      Почему ясно не объяснили, что награды не будет?

      А новенькая девочка на подпевках вполне ничего. Забыл, как ее зовут. Милая. Одета чуть старомодно. Это нехорошо: напоминает о времени, когда я еще на что-то надеялся.

      Надежда умерла, как солдаты, которых подстрелили на первом же марше.

      Шампанского! В том углу требуют шампанского. А вот моя нелюбимая песня.

      Еще одно несдержанное обещание.

      Что будет с Антонио, когда я умру? “У вас сердце пошаливает”, – сказал зимой врач в Пескаре. Вдруг я сейчас рухну на клавиатуру?

      Интересно, как они будут дальше веселиться в компании мертвеца?

      Разве я такого не видел? Я и не такое видал. Где же это было?.. Ну да, я выступал в Альба-Адриатике, наверное, году в тысяча девятьсот восемьдесят третьем. Бармен медленно осел на пол. Аневризма аорты. Музыка перестала играть.

      А когда тело унесли, меня попросили начать сначала.

      Публика