Когда мне было одиннадцать лет, меня и моего брата повезли из Нортантса [сокр. форма для графства Нортгемптоншир], где мы жили, в Уэймаус [Дорсет], чтобы провести там Рождество с нашими родственниками.

      Наш поезд, выехавший из Йовила, ненадолго остановился; к своему удивлению, я поняла, что окружающая местность мне очень хорошо знакома, в особенности холмистое поле прямо за окном.

      Я сказала брату: «Когда я была очень маленькой, то жила в доме поблизости. Я помню, как сбегала с холма на этом поле, держась за руки с двумя взрослыми, как все мы упали и как я сильно поранила ногу».

      Тут мать принялась бранить меня за мои «явные россказни», ведь прежде я там никогда не была и, стало быть, никогда не жила. Я же настаивала на том, что всё это было и что, когда я сбегала с холма, на мне было белое детское платье до лодыжек с зелёными листочками, а на тех, кто держал меня за руки, были сине-белые клетчатые платья.

      Я сказала: «Тогда меня звали Маргарет».

      Терпение моей матери закончилось, и мне запретили открывать рот до самого Уэймауса. Впоследствии я усвоила, что никак не могла сбегать с того холма, но воспоминания об этом оставались столь же ясными, как и любые другие подлинные воспоминания детства.

      Продолжение этой истории последовало через семнадцать лет. Мы с моим тогдашним работодателем ехали на машине [в 1928 году] через Дорсет. Пока нам меняли колесо, мы пошли в какой-то коттедж недалеко от Пула, где одна молодая женщина угостила нас чаем.

      Пока накрывали на стол, я увидела старый гравированный портрет и, к своему изумлению, узнала в нём себя в тот момент, когда я сбегала с холма, – пятилетнюю девочку с открытым бесхитростным лицом, в длинном белом платье, украшенном узором в виде зелёных веточек.

      Я воскликнула: «Это же я!», чем, конечно же, очень насмешила как моего работодателя, так и ту женщину. Она сказала: «Ну что вы, этот ребёнок умер много лет назад. Наверно, в её детском возрасте вы были очень похожи на неё». Мой работодатель согласился с ней.

      Увидев мой интерес к этой истории, женщина позвала свою мать, чтобы та рассказала мне об этом ребёнке.

      Она сказала, что эту девочку звали Маргарет Кемпторн и была она единственным ребёнком фермера. Мать женщины, рассказывавшей мне обо всём этом, тогда работала дояркой на той ферме.

      Когда Маргарет было лет пять, она сбегала вниз с холма с этой дояркой и ещё какой-то женщиной; нога одной из женщин угодила в кроличью нору – они упали, подмяв под собой ребёнка.

      У неё случился серьёзный перелом ноги. Девочка так и не поправилась, спустя два месяца она умерла. «Но моя мать рассказывала, – заметила мне эта пожилая дама с неуместным для неё ехидством, – что эта пигалица отчаянно боролась за свою жизнь и отошла со словами “я не хочу умирать”».

      Она не знала, где находилась эта ферма, но городом с рынком был Йовил. Я спросила, когда это произошло; вместо ответа она сняла портрет, к оборотной стороне которого была приклеен листок бумаги.

      На нём я прочла: