Посею нежность – взойдет любовь. Берта Ландау
Читать онлайн книгу.
шея не нужна. Мне нужна здоровая дочка и мой собственный муж рядом, а не в местах заключения.
– И мне нужно, чтоб все было у всех хорошо. Я сам в ужасе. Я не знаю, что со мной было.
– Так-таки и не знаешь? Не помнишь?
– Смутно помню. Мама потом приехала, рассказала, что вы ей звонили. Мне пить нельзя.
– Вот и не пей.
– Я не буду. Конечно, не буду. Позвольте мне только Лялю увидеть. Просто увидеть.
– Не знаю, захочет ли она.
Пожалела Лялина мама своего зятя. Просто, по-женски пожалела. Она же лично с таким не сталкивалась. Не понимала до конца, что с ним такое. Он так искренне обещал, так каялся!
Она вернулась на дачу и рассказала дочке обо всем: и как Артем выглядел, и каким несчастным казался. Ляля обрадовалась.
В юности проблемы забываются быстро, а иллюзии услужливо заслоняют своими радужными красками любую неприглядную реальность.
На следующий день на дачу приехал Артем. Он даже не вошел на участок, стоял у калитки, ждал. Ляля подошла. Он попросил прощения. Пообещал приезжать хоть всю оставшуюся жизнь, пока она его не простит. Оставил в траве у забора сумку с фруктами и ее любимым пористым шоколадом «Слава», повернулся и пошел к станции.
Ляля смотрела на его ссутулившуюся спину и до боли сердечной жалела его, и хотела остановить. Но понимала: пока нельзя. Надо выдержать.
Она очень старалась.
Артем действительно приезжал каждый вечер.
Лялин папа негодовал, призывал выгнать подонка взашей и не верить ни одному его лживому слову. Уже нарушал – еще не раз обманет.
– Несчастный парень, – возражала мама. – Он очень страдает, разве не видно?
Ляля, естественно, соглашалась с матерью.
Наконец Артем приехал и со слезами на глазах продекламировал:
Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной[2].
«Я кончился, а ты жива» – каким упреком звучали эти слова из уст измученного ожиданием и ежедневными поездками на дачу несчастного мужа. Да-да! Он там совсем один, в своих муках, в терзаниях, а она тут, с заботливой мамой, со вкусной едой, среди прекрасных душистых цветов, яблонь, елей…
Поверила.
Вернулась.
Что было дальше?
Ну, во избежание длиннот можно обозначить весьма лаконично: никакого слова искренне прощенный муж не сдержал.
Вот и все.
Что тут еще скажешь?
Если б это был один-единственный муж у одной-единственной беременной жены на всю нашу необъятную страну, который клялся перестать пить, но пил все чаще и все больше, то можно было дальше плести тонкие кружева