Куча мальчишек притаилась у боковой двери: Харви увидел горящую красную точку и почувствовал сигаретный дым.

      Несколько его однокашников оглянулись, когда он шел по дорожке. Один из них сказал:

      – Зомби идет!

      Последовал взрыв хохота.

      – Эй, Харви, как там поживает твой друг Боженька? Он собирается тебе помочь с экзаменами?

      – Эй, Харви! – прокричал другой, Хорстед. – Андерсон говорит, те люди, которые побывали на том свете, становятся зомби. Он считает, что ты определенно стал зомби.

      Харви ничего не ответил.

      Уоллс-младший сморщил нос и сделал вид, что принюхивается.

      – От него несет мертвечиной.

      Смех провожал его до вестибюля. Они – невежды. Все в этой школе – невежды.

      Этот смех преследовал его, когда, возбужденный, он лежал позднее в своей постели и сон не шел к нему. Две недели назад сняли гипс, и рука чертовски болела. Ему было больно лежать на ней, и он перевернулся на спину, но, лишившись опоры, рука стала болеть еще сильнее. Он перекатился на правый бок, но давление на сломанные ребра было слишком сильным, и он с трудом подавил крик боли.

      В темноте он слышал дыхание пятерых товарищей по дортуару. Дейкр шумно и прерывисто всхрапывал, всасывая теплый ночной воздух через свои разросшиеся аденоиды. Кто-то слева, не то Пауэлл, не то Уоллс-младший, ворочался, и кроватные пружины стонали. Была тихая душная ночь, и через незанавешенное окно он видел каштан, облитый, как глазурью, лунным сиянием.

      Харви закрыл глаза и снова попытался заснуть, но яркий свет луны, казалось, прожигал его череп и проникал в мозг. Он видел мистера Стиппла в его аккуратно завязанном галстуке и представлял, как пытает его кислотой и скальпелем; слышал его крики, чувствовал его судороги под рукой, следил, как ускользает из него жизнь. Харви улыбнулся и почти погрузился в сон.

      Затем его обуял новый приступ гнева. Его приятели ухмыляются, перешептываются друг с другом, когда он идет мимо, хихикают у него за спиной.

      Харви не был уверен, когда все это началось – то ли после того, как он рассказал им, чтó с ним произошло, то ли после того, как он избил Рекетта. Рекетта, с его огромным обрезанным «петухом» и сексуальными победами, который хихикал громче всех, когда Харви рассказывал, что с ним случилось и что он видел.

      – Ты ведь перепихнулся с Энджи, Харви, когда был на небесах? – глумился над ним Хорстед. – Потому что Рекетт трахнул ее, когда ты валялся в больнице. Говорит, горячая девочка.

      Рекетт был выше ростом и сильнее, но Харви здорово отделал его, подбил ему глаз, хотя бил, по сути дела, одной рукой. Его приятели перепугались. Да и он тоже – до этого он пальцем никого не тронул. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО никогда никого так не бил, как Рекетта.

      Не нужно ему было распространяться насчет того, чтó с ним произошло. Он свалял дурака – вообразил, что они смогут что-нибудь понять. Они глупы и всегда такими останутся.

      Их не интересует, что такое жизнь.

      Мысли его, как всегда, вернулись к несчастному случаю. Он опять прокручивал в памяти все