Любимых слов прекрасная тщета,

      Мерцанье тайн в трепещущей строке,

      Премудрых книг святая нищета,

      Тревожное гаданье по руке

      Как мерное качанье в гамаке…

      Холодных дней однообразный ход,

      Сомнительный, непонятый никем,

      Но кое как прожитый старый год,

      И те же трещины на потолке —

      Как тихое течение в реке…

      И все глядишь на темный небосвод

      И грезишь о забытом уголке.

      Там все как здесь – и розовый восход,

      И белые туманы вдалеке,

      Как тени уходящих налегке…

      Ты скажешь: «Ночь…» Прозрачный мотылек

      Мне на ладонь доверчиво прилег.

      Я буду ждать. Ни слова, ни строки,

      Лишь слабое дрожание руки.

      И страшно думать, что опять во сне

      Мой скорбный ангел прилетал ко мне.

      А может, в час позора и конца

      Безумие за мною шлет гонца?

      А может, просто сонный мотылек

      Устал и, бедный, на ладонь прилег?!

      …И бьются тени в мутное стекло,

      Как будто чье-то время истекло.

      А может, просто жизнь совсем пьяна?

      Там, на дворе, лихие времена…

      Ты скажешь: «Скучно жить в чужом краю!»

      Я темные бокалы достаю.

      …И было так: молились до утра,

      А после пили до кошмарных грез,

      И странно коротали вечера.

      И год прошел, но счастья не принес.

      А помнишь, как сияли небеса

      Ответом на мучительный вопрос?

      Горели подмосковные леса,

      Спокойно спал палач в своем дому,

      И сумасшедший слышал голоса.

      И Август плыл в удушливом дыму,

      Безжалостно сжигая эту твердь,

      Сомнительный, ненужный никому…

      Я раньше думал – так приходит смерть.

      …И городов бунтующая твердь,

      И аромат полей,

      И в каждом теле зреющая смерть,

      И розы на столе,

      И встречи в отдаленных уголках

      Заброшенной страны,

      И пьяницы, таящие в зрачках

      Младенческие сны,

      И сонные осенние ветра,

      Забредшие сюда,

      И на окраине забытый храм, —

      Забытый навсегда,

      И на стене моей старинный крест —

      Как скорбь Его чиста!

      И тихий ангел, приложивший перст

      К трепещущим устам,

      И звучных слов тревожная мольба

      Неведомо о чем,

      И странная, невнятная судьба,

      И что-то там еще…

      Я полюбил в глухие ночи

      Смотреть сквозь мутное окно

      В холодные, слепые очи

      Светил, угаснувших давно.

      Они почти уже остыли

      И в синем холоде плывут

      Одни, в туманах звездной пыли,

      Покуда вовсе не умрут.

      И это мощное сиянье,

      Пронизывающее тьму

      Лишь путь луча сквозь расстоянье,

      Непостижимое уму.

      А ты глядишь, завороженный:

      – Какая яркая звезда!

      Светильник, ангелом зажженный,

      Неугасимый никогда…

      …И в небе осеннем сияют они,

      Последние тайны храня.

      Ни полунамека, ни проблеска, ни…

      Ничто не тревожит меня.

      И славно, как встарь, коротать вечера

      В блаженном, как встарь, полусне.

      Лишь поздние гости – сырые ветра —

      Стучатся в окошко ко мне.

      И будят, и напоминают о том,

      О чем невозможно