– Тысяча чертей! Кто там?

      – Синьор напрасно замкнул салон, у нас это не принято.

      – Молчать! Я властен делать что угодно.

      – Вы больны, сударь.

      Итальянская ругань, страстная, фанатическая, как молитвословие. Гейне отпирает. В коридоре доругивающийся лакей, за ним, немного отступя, подросток-оборвыш, с головой ушедший в целый лес лиан, олеандров, флердоранжа, лилий…

      – Этот негодяй…

      …роз, магнолий, гвоздики…

      – Этот негодяй во что бы то ни стало требовал пропустить его в комнату, окнами обращенную на площадь: таковою может быть только салон.

      – Да, да, салон, – гортанно рычит мальчишка.

      – Разумеется, в салон, – соглашается Гейне, – это я сам ему приказал.

      – …Потому что, – нетерпеливо продолжает лакей, – ни до конторы, ни до ванн, ни тем более до читальной комнаты никакого дела у него быть не может. Однако при совершенной непристойности его костюма…

      – Ах, да, – словно только сейчас проснувшись, восклицает Гейне, – Рондольфина, взгляните на его панталоны! Кто сшил тебе эти брючки из рыбачьей сети, прозрачное созданье?

      – Синьор, шипы колючих изгородей в Ферраре ежегодно оттачиваются наново специальными садовыми…

      – Ха-ха-ха!

      – …При совершенном неприличии его костюма, – нетерпеливо продолжает лакей, по-особенному напирая на это выражение ввиду подошедшей синьоры, на лице коей борется тень внезапного недоумения с лучами вовсе непреоборимой веселости, – при совершенном неприличии его костюма мы предложили мальчишке, передав через нас требуемое синьором, дождаться ответа на улице. Но мошенник этот…

      – Да, да, он прав, – останавливает ритора Гейне, – это я велел ему самолично явиться перед лицо синьоры…

      – …Мошенник этот, – уже не владея собой, тараторит запальчивый калабриец, – пустил в ход угрозы.

      – А именно? – любопытствует Гейне. – Как это колоритно, синьора, не правда ли?

      – Сорванец сослался на вас. «Синьор, – пригрозил он, – синьор негоциант в следующие свои проезды через Феррару станет пользоваться услугами других albergo[5], если вы, наперекор его воле, не допустите меня до него».

      – Ха-ха-ха! Вот забавник! Каково, синьора! Вы отнесете эту тропическую плантацию… Погодите! – Гейне, обернувшись, ждет от Камиллы указаний. – …В восьмой пока что, – не дождавшись от нее ответа, продолжает Гейне.

      – К вам покамест, – слегка краснея, повторяет Камилла.

      – Слушаю-с, синьор. А относительно мальчишки…

      – А ты, обезьяна, во что ценишь ты свои панталоны?

      – Джулио весь в рубцах. Джулио посинел от холода. У Джулио нет другого платья, ни папы, ни мамы нет у Джулио, – плаксиво хнычет, обливаясь по́том, десятилетний жулик.

      –