В Москве, на Ордынке, ею был куплен большой участок земли с домом и другими строениями. Все было целесообразно переоборудовано: создана была большая домашняя церковь, устроены больница, помещение для сестер и службы. Себе Великая Княгиня оставила только три комнаты. Все было очень скромно. Ее маленькая светлая келья была увешана образами, вместо кровати стояла узкая скамейка, на которой она спала без матраца.

      «Ни одной минуты я не думаю, что совершаю подвиг, – это радость, я не вижу и не чувствую своих крестов по безмерной милости Божией, которую я и всегда к себе видела. Я жажду отблагодарить Его.

      Те несколько сестер, что живут со мною, хорошие девушки, очень верующие, – но ведь и все наше служение основано на вере и живет ею. Батюшка их наставляет, три раза в неделю у нас бывают замечательные лекции, на которые приходят и гостьи. Потом еще на утреннем правиле батюшка читает из Евангелия и говорит краткую проповедь и т. д. Я опекаю их, мы разговариваем. <.. > В нашей жизни очень много от монастыря, я нахожу это необходимым».

      «В двух словах о том, как проходит наш день: утром мы вместе молимся, одна из сестер читает в церкви в полвосьмого; в восемь часы и обедня, кто свободен, идет на службу, остальные же ухаживают за больными, или шьют, или еще что. <…> В полпервого сестры во главе с госпожой Гордеевой садятся обедать, а я ем у себя одна – это мне по душе, и, кроме того, я нахожу, что, несмотря на общежитие, некоторая дистанция все же должна быть. В посты, по средам и пятницам у нас подается постное, в другое время сестры едят мясо, молоко, яйца и т. д. Я уже несколько лет не ем мяса, как ты знаешь, у меня все тот же вегетарианский режим, но те, кто к этому не привык, должны есть мясо, особенно при тяжелой работе. <.. > После обеда некоторые выходят подышать воздухом, потом [все] заняты делом; чай подается в четыре, ужин в полвосьмого, потом вечерние молитвы в моей молельной. Спать в 10».

      Одежда сестер и Елизаветы Феодоровны была одинаковая: серая холщовая, а по праздникам – белая.

      Она заказала рисунок одежды для своей общины московскому художнику Нестерову. Одежда эта состоит из длинного платья тонкой шерстяной материи светлосерого цвета, из полотняного нагрудника, тесно окаймляющего лицо и шею, наконец, из