Тайна гибели Бориса и Глеба. Дмитрий Александрович Боровков
Читать онлайн книгу.
и на практике». С точки зрения Г.Г. Литаврина, правитель Киева «был не единственным среди всех прочих, как византийский император, – он был лишь первым среди равных, как монархи стран Западной Европы»[65].
Если учесть, что некоторые из историков говорят даже не столько о значении титула «каган»[66], сколько о существовавшем в Поднепровье с IX в. «Русском каганате» – явно призванном заменить традиционные представления о «Русской земле» как древнейшем государственном образовании в Поднепровье[67], – то вопрос с частным применением этого титула переходит в проблему типологического определения киевской государственности как «имперской», возвращая к известным представлениям Карла Маркса об «империи Рюриковичей»[68].
Подводя итог этим рассуждениям, можно сказать, что события 1014–1015 гг. доказали неэффективность политических экспериментов крестителя Руси. Как правило, современные исследователи согласны с тем, что «к концу правления св. Владимира Русь оказалась в состоянии кризиса. Недовольные его реформами и укреплением власти с перспективой передачи ее одному из братьев, сыновья начали воевать друг с другом и с отцом. Фактически каждый из них стремился к тому же, чего хотел добиться св. Владимир – единодержавию. В последние годы его жизни уже было ясно, что междоусобица после его смерти неизбежна, и он принимал меры, чтобы избежать ее. Они оказались недостаточны» (Н.И. Милютенко)[69]. На первых порах Владимиру удалось «пресечь внутридинастическую оппозицию, связанную с внешнеполитической поддержкой польского князя Болеслава Храброго, приостановить династический кризис, скрыто существующий в наличии старшей княжеской ветви в лице Святополка Ярополчича и младшей ветви Владимира Святославича и его сыновей», но «в том же году произошло восстание против власти отца новгородского князя Ярослава» (М.Б. Свердлов)[70].
Поскольку основным источником для реконструкции борьбы за наследство Владимира является ПВЛ, где под 1015 г. помещена повесть «Об убиении Борисове» (в некоторых списках – «Об убиении Бориса и Глеба»), мы должны совершить экскурс в историографию Начального летописания, прежде чем вернемся к реконструкции событий.
1.3. С чего началось Начальное летописание?
Первые опыты по изучению летописания предпринимались еще в XVIII столетии В.Н. Татищевым и А.Л. Шлёцером, положившим начало попыткам реконструкции «первоначального» текста древнейшей (как тогда считалось) русской летописи – ПВЛ. Но, несмотря на то что летописи долгое время являлись первостепенным источником по истории Руси, изучение их продвигалось крайне медленно. В 1820 г. молодой археограф (впоследствии академик) П.М. Строев высказал мнение о том, что летописи представляют собой компиляцию «общих сборников» (сводов), наслаивавшихся друг на друга. Эта мысль предопределила дальнейшие пути их изучения. Подлинный интерес к истории русского летописания появился лишь в середине XIX в. Тогда,
Литаврин 2001. С. 473–474.
Древняя Русь в свете зарубежных источников. М. 1999. С. 288–292.
Горский 2004. С. 55–59.
Там же. С. 116–121. Перхавко 2005. С. 205–208.
Милютенко 2008. С. 379.
Свердлов 2003. С. 312.