Я ужинал в кафе у фонаря,

      Хрустел капустой, глядя на дорогу.

      Краснела в кресле рядом недотрога,

      Тушёного вкушая глухаря.

      Я маялся, не зная, как уйти —

      Мне было скучно, серо и невкусно.

      И не казалась кислою капуста,

      Не будоражил кровь аперитив.

      Трамваи всё утюжили пути,

      И люд тонул в снежинках понемногу,

      А недотрога мне читала Блока,

      Но я всегда был мыслью впереди.

      Я ужинал в кафе у фонаря

      Уже один, поскольку негалантен.

      Пугали своей жирностью салаты,

      И утка в сое всхлипывала «кря…»

      Я ужинал в кафе и не сводил

      Очей с окна, вдыхающего полночь.

      И апельсина вкрадчивая горечь

      Вплывала в грудь того, кто разлюбил.

      А снег валил, стараясь замести

      Осколки луж, рассыпанные всюду.

      Я не касался вилкою посуды,

      Надеясь встать, качнуться и уйти.

      Ну, встать – я встал, но более ничто.

      Стекло окна меня не отпускало.

      И колокольня пела меж висками,

      И счёт, как ноша, сдавливал плечо.

      Была зима, и пахло лишь тоской.

      Хрусталь с домов свисал подобно бомбам.

      И боль, как на дешёвых кинопробах,

      Хватала всех костлявою рукой.

      Мы пили воду, жалуясь на вкус

      Её молекул, падающих в почки

      Как в пропасть чередою грязных бус,

      Свернувшихся в прозрачные комочки.

      Она казалась ядом животам,

      Урчащим от реальности, но чище

      Питья не сыщешь в месте, где к китам

      Приходит от смерть от выловленной пищи.

      Мы ждали солнца, глядя в пустоту

      Ночных небес, накрытых покрывалом

      Из чёрной ткани, ставшей на ветру

      Ещё темней, чем прежде. Мы считали,

      Что стоит небу выплюнуть рассвет,

      Польётся смерть из разума тягучей

      Рекой тоски, но космос разодет,

      А наше небо носит только тучи.

      Мы