Грядет царь террора. Александр Зеленский
Читать онлайн книгу.
результаты в борьбе с распространением болезни.
«Глаза боятся, а руки делают», – подумал врач и, вернувшись в помещение фабричной конторы, потребовал отдельной комнаты для организации общего медицинского осмотра всех работников фабрики.
Генерал-губернатор Первопрестольной больше всего в жизни боялся гнева матушки-императрицы. Несмотря на свои большие заслуги и чины (а граф Петр Семенович Салтыков был без малого генерал-фельдмаршалом), в последние годы он не отличался особым боевым духом, который проявил в молодости.
А в молодости (О! Эта молодость!) граф Салтыков явил миру многие опыты мужества, благоразумия и твердости духа. Во время битв Семилетней войны России с Пруссией проявил изрядное хладнокровие. «Когда ядра летали мимо него, он махал хлыстиком им вслед и шутил…» Так писал в своих «Записках» публицист Порошин, лично знавший Салтыкова. А до этого Петр Семенович участвовал в военных походах против шведов, заслужил шпагу, осыпанную бриллиантами, за то, что успешно командовал арьергардом в одном из морских сражений. А еще вместе с генералом Фермором он брал Кенигсберг в 1758 году, овладел Эльбингом, сражался в битве при Цориндорфе. За что и был пожалован званием генерал-аншефа и кавалером ордена Святого апостола Андрея Первозванного.
Но все это было и прошло. Победитель Фридриха Великого теперь предпочитал «сражения на паркете», обожал балы да еще охоту, на которую отправлялся в любую погоду.
Назначение на пост генерал-губернатора Москвы граф Салтыков воспринял как великую милость императрицы и все делал для того, чтобы Екатерина Вторая не пожалела об этом назначении.
На одном из официальных приемов в Северной столице императрица соизволила даже привести в пример другим генерал-губернаторам его, графа Салтыкова.
Петр Семенович очень хорошо запомнил то, что сказала однажды матушка-императрица.
– Никогда не поверю, – промолвила она, – чтобы в нашем холодном климате могла бы развиться моровая язва. Моровое поветрие может произойти только в теплом климате других стран. Мы же, хвала Всевышнему, ограждены от подобных несчастий. Как вы считаете, граф?
– Разумеется, матушка, – подобострастно поклонился семидесятилетний Салтыков. – Я с вами согласен…
Сказав так, он подумал о том, что императрица ничего не знает о губительной эпидемии чумы, выкосившей в Москве еще в 1654 году больше половины от всего населения. Не знает, и ладно. Разве можно ей хоть в чем-то перечить? Дай Бог, больше такого несчастья никогда не случится…
Так думал генерал-губернатор Москвы еще год назад. Но вот теперь обстановка резко изменилась в худшую сторону.
Перед Салтыковым навытяжку стоял поручик Никита Дутов и молча пожирал глазами начальство. Любимчиком графа Дутов стал после того, как сумел вывести на чистую воду «оборотня» и «черта в кафтане», как называл сам Салтыков жестокого бандита и патологического убийцу по кличке Тертый Калач, наводившего