Я бежал по узкому нескончаемому коридору, рывком открывая межвагонные двери. Этот путь превратился для меня в бесконечность. Поезд уже еле катил. Но вот распахнута последняя дверь, и я выскочил в тамбур. Андронов, готовый к выходу стоял рядом с проводником и ждал, когда тот откроет дверь трехгранным железнодорожным ключом. Увидев меня, Юрий обмяк, опустился на корточки и закрыл голову скрещенными руками. Проводник удивленно посмотрел на нас.

      – Ничего страшного, – прохрипел я. – Это психически больной, сбежавший от сопровождающего.

      Я взял Андронова за шиворот и выволок из тамбура. Затем поставил на ноги и со всей силы ударил в солнечное сплетение. Громко охнув, Юрий Николаевич согнулся пополам и уткнулся головой в пол.

      – Вставай, сволочь! – проговорил я с угрозой. – Вставай, хуже будет!

      Андронов, мыча сквозь зубы, поднялся на ноги. Я замахнулся вторично. Он съежился, прикрываясь согнутой в колене ногой.

      Я не стал его добивать и опустил занесенную для удара руку.

      – Вот так будет лучше. Пошел!

      Я несколько раз пинал его ногой ниже спины, придавая ускорение, и он бежал, спотыкаясь и оборачиваясь. Наконец мы оказались у двери нашего купе, где ждал Ковалевский. Широко улыбаясь, почтительно распахнул створку.

      – Заходи, Юрочка, – ласково проговорил он.

      Как только Андронов переступил порог, Ковалевский залетел следом и защелкнул замок двери. Я остался в коридоре. Пару раз дернув за ручку, я повернулся к окну и прижался лбом к холодному стеклу. Меня стало потряхивать. Невозможно было представить последствия, в случае побега Андронова. Конечно же Ковалевский взял бы все на себя, но мне от этого легче не стало.

      Дверь купе открылась.

      – Владимирыч, заходи.

      Андронов лежал в проходе, между полками, выгнувшись дугой. Его руки были пристегнуты к ногам за спиной, а левый глаз стремительно заплывал.

      – Теперь так поедешь! – самодовольно сказал Саша, сел на диван и поставил на Юрия ноги.

      Я посмотрел на него.

      – Выйдем!

      Когда мы оказались наедине, я вплотную подошел к нему и взял за рукав.

      – Ты что творишь! Сам обосрался, а теперь на нем вымещаешь?! Нам же его еще Михайлову передавать предстоит. Кто его в таком виде в камеру посадит?

      – Извини, Владимирыч, не сдержался, – опустил голову Ковалевский. – А зачем он убежал?

      – Показал нам, мудакам, как работать не надо! Быстро развяжи его и проинструктируй. Тебя он послушает.

      – Владимирыч, только о том, что случилось, молчок.

      – Ты меня что, за идиота принимаешь? Иди, работай!

      Я сходил в туалет и умылся. Когда я зашел в купе, Андронов сидел на нижней полке у окна. Одна рука была пристегнута к столику,