Террорист. Лев Пучков
Читать онлайн книгу.
жарко, отойдешь на три шага – холодно… Но очень скоро огненная вода выровняла соотношение «тепло – холод», дым рассеялся, и к тому моменту, когда были готовы первые угли, мы уже просто не обращали внимания на такую мелочь, как температурный режим.
Все сырое, что Гена приобрел в магазине, мы вывалили на решетку: маринованные части курицыных трупов, свинские ребрышки и даже два кольца какой-то сомнительной колбасы серого цвета, скрученной веревками. Гена сказал, что серая – потому что натуральная, если поджарить, она очень вкусная, так что мы спорить не стали. Единственно, я пометил себе: надо будет, как все нажрутся, постараться не зацепить ее ненароком, пусть Гена сам лопает такую красоту. Поскольку на решетке места оставалось в избытке, мы еще разок посетили подпол в доме, притащили картошки и добавили в общую кучу. Картошка, ясное дело, была немытой, но к тому моменту мы на такие мелочи обращали ровно столько же внимания, как и на температурный режим.
Аромат в сарае стоял – застрелись: все сочно дымило, шкварчало и стреляло во все стороны брызгами раскаленного жира. Федя, очевидно, в порядке реабилитации, гордо подбоченясь, заметил:
– Ну и на фига нам та форель на углях? Тем более в какой-то грязной глине…
Да, это факт: тут и без форели все было в порядке.
Несмотря на всю эту кухонную идиллию, в нашем слаженном коллективе присутствовало явно выраженное неравенство. Если оперировать Фединой терминологией, то по части застолья и всяких разных «полян» Гена был мастером спорта. А мы с Федей едва ли даже третьеразрядниками. Нет, в прошлой жизни я был вполне неплох в пивном и даже винном разрядах, но серьезно и тяжко наступать на стакан мне приходилось довольно редко, а Феде и подавно. В последнее же время мы сократили потребление спиртного до минимума, или, образно выражаясь, были практически «в завязке». То есть, сами понимаете, тренинг как таковой отсутствовал. А тут еще получилось так, что Гена выбрал ненормативную посуду – граненые стаканы и разливал, скотина, по своим мастерским нормам.
В результате к тому моменту, когда на решетке жаровни образовался первый съедобный кусок, мы с Федей уже так устаканились, что в буквальном смысле еле ворочали языками. Так что я заранее прошу прощения за дальнейшее изложение: был пьян, суть беседы помню не совсем внятно (а местами не помню совсем).
А зря. Беседа получилась важная, можно сказать, судьбоносная. Был бы я вменяем – наверняка мог бы повлиять на ход событий, глядишь, все сложилось бы по-другому…
В отличие от нас, Гена чувствовал себя вполне бодро и трещал без умолку. При этом он умудрился ни слова не сказать про свою адвокатскую деятельность, зато во всех подробностях осветил самые животрепещущие аспекты и перипетии нелегкого существования местных оперов. Если бы его сейчас слушал человек, отставший от жизни месяцев этак на пять и ничего не знающий об изменениях в Гениной судьбе, он ни на секунду бы не усомнился, что перед ним все тот же старший опер, по горло груженный разнообразными сыщицкими