Никта решила навестить Зевса – этого одинокого и несчастного (она не сомневалась, что он несчастен) верховного бога, от которого отстранились и мать, и бабушка, и жена.

      Он и на самом деле остался один против всех, и что ему остается, только переживать новые страсти, только заботиться о потомстве и привлечь на свою сторону всех привлекательных дев, жен. Только так он и может чувствовать, что жизнь идет, что она прекрасна и восхитительна.

      – Ярость и страсть – вот все, что ему остается в этом мире, нет, и не может быть тут ничего другого, – тяжело вздохнула богиня тьмы, она-то знала больше и видела значительно дальше.

      Она с высоты любовалась, как Зевс обнимал какую-то богиню, одну из новых, и они все были для нее на одно лицо, не отличить, не разобраться, и обреченно повторяла:

      – Власть и страсть, вот все, что ему еще осталось в этом странном мире. Его мир и будет именно таким, никакого другого он не знает и не ведает, только власть и страсть. Но какой же пустой и безрадостной кажется такая жизн.

      Глава 20 Раздумья на лунной дорожке

      – Власть и страсть, – вот что остается, – повторяла Ника, думая о Зевсе, о том, что он брошен, оставлен всеми в этом мире. Как трудно быть верховным богом, первым из Олимпийцев, ведь это сущее наказание для мальчишки.

      Но ведь она думала и о себе самой тоже, это была и она такая вот страстная и одинокая. Только никто из новых никогда не решится к ней приблизится, не оттого ли она может любоваться чужими страстями и забыть о своих собственных?

      Никта шагала по лунной дорожке – границе между мирами, разделявшими свет и тьму, второе было милое и родное для нее, первое —ненавистное и далекое. Но она обречена была шагать по этой дорожке, не отклоняясь в сторону.

      – Я совсем одна, – твердила она в слепой надежде, что кто-то в этой лунной пустыне может ее услышать, – Я одна и мне не хочется оставаться между своих или чужих, потому что и то и другое давно постыло.

      Наверное, она скорее рванулась бы к молодым и дерзким, но они считают ее чем-то давно отжившим и скорее бояться, а Никто вовсе не хотелось, чтобы кто-то и где-то ее боялся.

      – Нет, придется остаться одной и затеряться где-то во тьме.

      Но вот этого ей захотелось меньше всего. Она смотрела, как Зевс придавался любви с какой-то богиней, и понимала, что где-то там еще есть жизнь, и в этой жизни она может стать кем-то, хотя бы попытаться стать, а вернуться во тьму никогда не поздно.

      Так помедлив немного, богиня ступила в сторону света. Остановилась, и сделала еще один шаг. Хотела она того или нет, но оказалась лицом к лицу сначала с той самой неведомой богиней, которая убегала от Зевса вся в слезах то ли радости то ли горести.

      Потом перед ней появился сам Зевс.

      – Ты давно наблюдаешь за нами?

      – Порядочно,