Восхождение. Борис Сопельняк
Читать онлайн книгу.
поглядывая в зеркало и потирая руки, возбужденно расхаживал по салону, почему-то при этом приговаривая: «Все, леди Полли, теперь ваша карта бита. Ха-ха, ха-ха-ха, не боится, знать, греха! Берегитесь гуси-утки».
Какие гуси, какие утки – Борьке это пока что было неведомо, но из салона Рамоса он вышел совершенно другим человеком. Это был не просто изнывающий от безделья франт, нет, это был знающий себе цену аристократ, у которого немало, быть может, государственных забот, но он находит время и для прогулок по набережной, и для светских бесед, и для занятий входящим в моду спортом – по крайней мере, так выглядел он со стороны.
Глава IV
В гостинице Костин снял Скосыреву номер рядом со своим, дал ему денег на карманные расходы, а потом усадил в кресло и велел внимательно слушать.
– Запомни и намотай на свои пижонские усики все, что я тебе расскажу, – каким-то загробным голосом начал он. – Больше я говорить об этом не буду, потому что говорить об этом больно и стыдно! – сорвался он на крик.
Потом Костин встал, сбросил китель, плеснул себе и Борьке вина, поморщился, с трудом проглотил, матюгнулся, тяжко вздохнув, выдавил:
– Эх, сейчас бы водочки, да с огурчиком! – Снова рухнул в кресло и, нервно поигрывая подтяжками, продолжал: – Так вот, дорогой мой брат по палубе, рассказывая об эскадре, я сказал тебе далеко не все. Самое главное я утаил, и не потому, что не доверяю или что-то еще, а потому, что стыдно. Горько, противно и стыдно! – с надрывом в голосе воскликнул он. – Если бы ты знал, что сделали с нами французы, как они нас обидели, как унизили и втоптали в грязь! В октябре 1924-го Франция признала Совдепию и установила с ней дипломатические отношения. И знаешь, что сразу после этого удумали большевики: они стали требовать возвращения нашей эскадры. Ничего себе, да?! Мы на этих кораблях с ними воевали, омывали палубы своей кровью, потом увели в Бизерту, там сохранили их на плаву, и теперь за здорово живешь должны вернуть в красный Севастополь?!
– Чушь! – вскочил Скосырев. – Собачья чушь! А почему бы не вернуть им наши знамена, наши мундиры, а заодно и всех нас, чтобы построить у кремлевской стены и показательно расстрелять?!
– Вот именно! – хрястнул кулаком по столу Костин. – Мы-то думали, что французы от такой большевистской наглости рассвирепеют и из Парижа вытолкают их взашей, но они на требование вернуть корабли согласились.
– Ну уж это ни в какие ворота! – всплеснул руками Борька. – Мы же все-таки союзники по Первой мировой, они же нам помогали и во время Гражданской.
– Забыто. Все забыто и, я бы сказал, предано анафеме… А дальше события развивались так. 29 октября 1924 года – запомни, Борька, этот день на всю жизнь, это самый горький и самый позорный день русского флота – на всех кораблях эскадры состоялся спуск Андреевского флага. Никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах русские моряки не спускали Андреевского флага, шли на дно, но флага не спускали, – шмыгнул носом, а потом навзрыд заплакал капитан-лейтенант Костин, – а тут – сами. Мы прятали друг от друга глаза – и плакали. Плакали все – матросы, офицеры, адмиралы. Но громче всех заливались