Добровольцы. Николай Алексеевич Раевский
Читать онлайн книгу.
и вшивой жизни, нет ни тоски по погибшим, ни тревоги о будущем. «Omnia tunc florent: tunc est nova temporis actas…» И еще вспоминается весна этого года в Севастополе. Оживала природа, оживали после сыпняка бедные мои мальчики, и сам я приходил в себя после близкого соседства со смертью… Помню, как мы с покойным Васей[22] грелись на солнце в маленьком саду, полном зацветающих нарциссов, и болтали об Италии. Вечная ему память, маленькому моему другу, ребенку-воину, умершему страшной смертью. Что бы я дал, чтобы все это стало тяжелым сном, а не правдой…
Перечитываю свой дневник и чувствую, что пора начинаться боям – иначе невольно становишься сентиментальным и малоприспособленным к нашей войне.
14 октября. Утром немного побранился… из-за вшей, которых у меня, по общему мнению, слишком много. Т. особенно мне надоел – хороший он молодой офицер, но язычок как бритва. Если через несколько лет все благополучно кончится и мы останемся живы, смешно и досадно будет вспоминать, чем наполнено было порой наше существование.
Сегодня, вероятно, мне придется ехать в командировку дней на 7-10. С удовольствием бы от нее отвертелся, тем более что дело идет о получении хрома на сапоги с разрешения наштарма. Некоторые считают, что я достаточно хорошо «умею разговаривать с генералами». Зато в коже я понимаю очень мало, да и вообще житейски мало приспособлен (это я уже сам чувствую)… Какую-нибудь теорию радиотелеграфа, которая другим дается с большим трудом, я усваиваю очень быстро и легко, а вот кожа, втулки, ступицы, колесная мазь повергают меня в ужас.
Сережа[23] (если только он жив, бедняга), тот наоборот – науки ему давались всегда слабо, но в обыденной жизни он гораздо приспособленнее меня. Припоминается, как в Лубнах Сережа получал 40 «карбованцев» в месяц, поил на вечерах гимназисток шампанским, а я получал 300 и иногда сидел полуголодным. Привезли вчера массу английского обмундирования – кожаные безрукавки, теплое белье и носки, немного френчей (кстати сказать, эти английские куртки нигде, кроме России, так не называются. Англичане называют офицерские – «jacket», а солдатские – «tunic»). В общем, хозяйский глаз Врангеля и тут сказывается – в прошлом году мы до Азова (в январе месяце) теплого обмундирования в глаза не видели.
15 октября. Вчера вечером приехал в батарейный обоз. Не могу сказать, чтобы меня особенно радостно приняли. Комната маленькая, помещаются в ней трое, и хотя бы временному «прибавлению семейства» никто не рад (хотя надо сказать, что в такой же комнате на позициях нас живет восемь человек). М. с утра до вечера вычисляет свои траектории и, кажется, очень боится, чтобы я ему не помешал.
Сегодня с утра обложной мелкий дождик. Ничего особенно спешного нет, и я решил подождать до завтра, тем более что и мое удостоверение еще не готово. Погода отвратительная, и настроение у меня, несмотря на проведенную с комфортом ночь, тоже скверное. Опять шел нелепый и тягучий разговор относительно кадета В. Я не принимал в нем участия, но принужден был слушать и молча злился. Никак люди не могут понять, что нравственно совершенно невозможно
Василий Каншин, ученик V класса Харьковской гимназии, внук композитора Римского-Корсакова. Смертельно ранен в бою под Фридрихсфельдом 8 августа 1920 г.
Брат автора.