В желтый сумрак мертвого апреля,

      Попрощавшись с водною пустыней,

      Уплывала Вербная Неделя

      На последней, на погиблой снежной льдине.

      Уплывала в дымах благовонных,

      В замираньи звонов похоронных,

      От икон с глубокими глазами

      И от Лазарей, забытых в черной яме.

      Стал высоко белый месяц на ущербе,

      И за всех, чья жизнь невозвратима,

      Плыли жаркие слезы по вербе

      На румяные щеки херувима.

      Кончилась яркая чара,

      Сердце очнулось пустым:

      В сердце, как после пожара,

      Ходит удушливый дым.

      Кончилась? Жалкое слово,

      Жалкого слова не трусь:

      Скоро в остатках былого

      Я и сквозь дым разберусь.

      Что не хотело обмана –

      Всё остается за мной…

      Солнце за гарью тумана

      Желто, как вставший больной.

      Жребий, о сердце, твой понят –

      Старого пепла не тронь…

      Больше проклятый огонь

      Стен твоих черных не тронет!

      Среди миров, в мерцании светил

      Одной Звезды я повторяю имя…

      Не потому, чтоб я Ее любил,

      А потому, что я томлюсь с другими.

      И если мне сомненье тяжело,

      Я у Нее одной ищу ответа,

      Не потому, что от Нее светло,

      А потому, что с Ней не надо света.

      Я вольный ветер, я вечно вею,

      Волную волны, ласкаю ивы,

      В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,

      Лелею травы, лелею нивы.

      Весною светлой, как вестник мая,

      Целую ландыш, в мечту влюбленный,

      И внемлет ветру лазурь немая,

      Я вею, млею, воздушный, сонный.

      В любви неверный, расту циклоном,

      Взметаю тучи, взрываю море,

      Промчусь в равнинах протяжным стоном –

      И гром проснется в немом просторе.

      Но, снова легкий, всегда счастливый,

      Нежней, чем фея ласкает фею,

      Я льну к деревьям, дышу над нивой

      И, вечно вольный, забвеньем вею.

      Есть в русской природе усталая нежность,

      Безмолвная боль затаенной печали,

      Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,

      Холодная высь, уходящие дали.

      Приди на рассвете на склон косогора, –

      Над зябкой рекою дымится прохлада,

      Чернеет громада застывшего бора,

      И сердцу так больно, и сердце не радо.

      Недвижный камыш. Не трепещет осока.

      Глубокая тишь. Безглагольность покоя.

      Луга убегают далёко-далёко.

      Во всем утомленье – глухое, немое.

      Войди на закате, как в свежие волны,

      В прохладную глушь деревенского сада, –

      Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,

      И сердцу так грустно, и сердце не радо.

      Как будто душа о желанном просила,

      И сделали ей незаслуженно больно.

      И сердце простило, но сердце застыло,

      И плачет, и плачет, и плачет невольно.

      Нет дня, чтоб я не думал о тебе,

      Нет часа, чтоб тебя я не желал.

      Проклятие невидящей судьбе,

      Мудрец сказал, что мир постыдно мал.

      Постыдно мал и тесен для мечты,

      И все же ты далеко от меня.

      О, боль моя! Желанна мне лишь ты,

      Я жажду новой боли и огня!

      Люблю тебя капризною мечтой,

      Люблю тебя всей силою души,

      Люблю тебя всей кровью молодой,

      Люблю тебя, люблю тебя, спеши!