Дуремары перестройки. Так все и было. Алексей Аимин
Читать онлайн книгу.
перед ними такой вопрос тоже когда-то вставал. Решил этот ряд продолжить: Казаться дураком и оказаться им – это две абсолютно разные вещи.
А чуть подумав, вывел будущую формулу поведения:
для тупых и неинтересных – буду дураком, а для умных и нужных – умным.
Шаг по инерции
Если брать обустройство мира в глобальном масштабе, то при тоталитарных режимах, будь то страна, край, район или даже предприятие, принцип не высовываться – самый лучший и безопасный. В период же послаблений или смены режимов, все в точности наоборот – вовремя высунешься, – считай на коне. В переходный период который назывался перестройкой, как и большинство моих знакомцев, я имел сумбур в голове, что отражалось и в стихах, которые я еще пописывал:
Покрашу волосы и прочие места
В любимый цвет, – какой, еще не знаю,
И сяду на скамейку у куста,
Где посвободней— возле дома иль сарая
Послушаю я трели соловьев
Не столь суть важно курских иль тамбовских,
Хотя в Тамбове больше про волков
Товарищи пошучивают плоско
У нас в стране стреляйся иль давись
Без разницы – считай одно и то же.
А выглянешь, посмотришь сверху вниз
И не с лицом уже, а с грязной рожей
И вправду, ну чего тут уточнять
Такие мелочи, – мужик ты или баба?
У нас есть Дума, – ей все и решать
В разрезе всероссийского масштаба
Однако на тот момент (середина восьмидесятых) коммунистические идеалы еще оставались незыблемыми, а на нашем производстве, где почти двадцать лет процветал культ бессменного руководителя, именуемого за глаза папой, тем более. До папы римского ему было далековато, но когда после окончания рабочего дня черная «Волга» обгоняла нас, идущих к автобусной остановке, мой приятель снимал кепку и отвешивал вслед глубокий поклон.
Мои выступления, учитывая, что это было не первое и не последнее, все чаще выходили мне боком. Два раза у меня была возможность подняться по служебной лестнице – светило место зам. директора по капитальному строительству, вроде бы лучшего варианта у руководства не было. Ан-нет, – много говорит, непредсказуем, короче – не наш человек. И все!
Еще одним последствием моего яркого выступления среди партийцев было приглашение через пару месяцев в партбюро. Уже упомянутый Колян, легко предсказуемый и читаемый, в меру алкаш, в меру бабник встретил меня дружелюбно, но с хитроватой усмешкой:
– Ты на собрании про трезвость говорил?
– Чего уж врать – говорил.
– Сам-то как, завязал?
– Завязал, – и здесь я тоже не соврал.
– Ну, раз так, – продолжил секретарь, – тут нам разнарядка пришла по обществу трезвости. И мы решили, что ты его и возглавишь, раз сам предлагал.
Такого поворота я совсем не ожидал, но отвечать за свой пусть даже треп все-таки надо. Пришлось дать согласие. Так произошло еще одно мое вступление,