Заунывный ветер гонит

      Стаю туч на край небес,

      Ель надломленная стонет,

      Глухо шепчет темный лес.

      На ручей, рябой и пестрый,

      За листком летит листок,

      И струей сухой и острой

      Набегает холодок.

      Полумрак на всё ложится;

      Налетев со всех сторон,

      С криком в воздухе кружится

      Стая галок и ворон.

      Над проезжей таратайкой

      Спущен верх, перед закрыт;

      И «пошел!» – привстав с нагайкой,

      Ямщику жандарм кричит…

      И вот они опять, знакомые места,

      Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста,

      Текла среди пиров, бессмысленного чванства,

      Разврата грязного и мелкого тиранства;

      Где рой подавленных и трепетных рабов

      Завидовал житью последних барских псов,

      Где было суждено мне Божий свет увидеть,

      Где научился я терпеть и ненавидеть,

      Но, ненависть в душе постыдно притая,

      Где иногда бывал помещиком и я;

      Где от души моей, довременно растленной,

      Так рано отлетел покой благословенный,

      И неребяческих желаний и тревог

      Огонь томительный до срока сердце жег…

      Воспоминания дней юности – известных

      Под громким именем роскошных и чудесных, —

      Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,

      Во всей своей красе проходят предо мной…

      Вот темный, темный сад… Чей лик в аллее дальной

      Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?

      Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!

      Кто жизнь твою сгубил… о! знаю, знаю я!..

      Навеки отдана угрюмому невежде,

      Не предавалась ты несбыточной надежде —

      Тебя пугала мысль восстать против судьбы,

      Ты жребий свой несла в молчании рабы…

      Но