Теория литературы. Чтение как творчество: учебное пособие. Леонид Павлович Кременцов
Читать онлайн книгу.
крестьянин, – не нравился он мне, а вот недавно случайно он мне в руки попался, я взял и прочитал. «Онегин», оказывается, – это очень здорово, да и дальше начал читать, и сказки понравились, а уж «Повести Белкина» совсем интересно»[31]. (Разрядка моя. – Л.К.)
Очевидно, что участники опроса в свое время были ориентированы только на логическое восприятие художественного текста. Их воображение, эмоции, интуиция не включались, работал один интеллект. В результате они, каждый на своем уровне, может быть и поняли, что хотел сказать писатель, но его художественный мир в их сознании не возник. Они не почувствовали, не пережили, не ощутили, и, следовательно, не восприняли всего духовного богатства произведения. Некоторые из них отчасти восполнили этот пробел впоследствии. Но это случается редко.
Произведения изящной словесности неисчерпаемы. Их можно перечитывать многократно, всякий раз открывая для себя что-то новое и удивляясь, что не заметил этого прежде. Происходит это потому, что человек, как правило, не останавливается в своем духовном развитии. На каждом этапе у него возникают новые потребности. При этом первоначальный стимул – желание вновь пережить комплекс ощущений, испытанных при предшествующем чтении, – сохраняет свою силу. Каждый видит, чувствует, понимает в произведении искусства то, что может и умеет, что удовлетворяет его духовным потребностям именно в этот момент. Но уровень потребностей меняется в зависимости от самых разных обстоятельств.
По-своему правы: мальчишка, которому в пушкинском «Борисе Годунове» больше всего нравится сцена в корчме: «Вот Гришка, это да, его вот-вот схватят, а он к-а-а-к окно вышибет! Р-р-аз и убежал»; юноша, очарованный сценой у фонтана и выучивший ее наизусть: «Какая любовь, какие слова!»; умудренный муж, потрясенный драмой Бориса Годунова: «Сколько лет России не везло на царей – то грозные, то юродивые, но все только о себе, только для себя! И вот сел на престол царь с думами о государстве и народе, и такое несчастье!». И наконец, есть и такой читатель, который оценит все богатство трагедии и при этом будет потрясен какой-то удивительной гармонией, соразмерностью ее композиции, богатством и красотой языка. Ему, наконец, откроется, что Борис Годунов является перед ним в четвертой сцене от начала, исчезает в четвертой сцене от конца, Самозванец же соответственно – в пятой, и при этом появляется, просыпаясь, а исчезает, засыпая. Читатель убедится, что интуиция его не обманула, что архитектоника трагедии тщательно выверена, что гармония здесь строго поверена алгеброй и, самое удивительное, что поэт не пользовался для этого никакими счетно-решающими устройствами.
Искусство чтения художественной литературы – это не простая сумма методов, приемов, овладев которыми любой человек может быть уверен, что нашел волшебное слово «сезам» и что теперь все сокровища мировой литературы сами сразу раскроются перед ним. Приемы и методы, конечно, существуют. Но процесс воспитания читателя может идти плодотворно только параллельно с ростом общей культуры человека, с расширением его эстетического кругозора,
Советский читатель: Сб. статей. – М., 1968. С. 138.