Они наконец рядом. Вместе. Закончилась изнуряющая неизвестность разлуки, в которой было постоянное напряжение, постоянная молитва за его жизнь. Но закончились и прежние, воспевающие ее «ангела и воина», стихи к нему. Тут, конечно, сыграло роль потрясение от слов Сергея о его разочаровании в Белом движении, резко охладившее ее, и, при всей радости нового обретения друг друга, совместность стала видеться как испытание. В ней обнаруживается драматизм:

      «Никаких земель не открыть вдвоем…» За эти годы Марина Цветаева гораздо острее осознала свое назначение на земле, свой дар – как долг перед Создателем, которому обязана воздать не «счетом ложек».

      Сергей Эфрон в это время напряженно преодолевает трудности, связанные с долгим отрывом от занятий, живет активной студенческой жизнью, участвует в семинарах и научных кружках, издает журнал «Своими путями», безотказно несет многочисленные нагрузки, на него взваливаемые, и у него почти нет времени спокойно побыть с семьей.

      Он, правда, и прежде занимался так, не щадя себя, без отдыха, забывая о еде и сне, и с самого начала их общей жизни это вызывало у Марины серьезное беспокойство.

      «Сережа занимается с 7-ми часов утра до 12-ти ночи, – что-то невероятное. Очень худ и слаб, выглядит отвратительно», – писала она его сестрам еще в 1914 году, когда Сергей в Феодосии готовился сдавать экзамены на аттестат зрелости (Е. и В. Эфрон. 1914, 28 февраля).

      Марина Цветаева и потом не раз будет писать о Сергее Эфроне как о человеке напряженного труда, и нет никаких оснований не доверять этому свидетельству хотя бы потому, что она каждый раз пишет о конкретной ситуации, об определенных фактах.

      Столь напряженный ритм его жизни тревожил Марину Цветаеву. Она никогда не забывала о тяжелой и опасной болезни мужа – слишком много смертей от туберкулеза пришлось ей увидеть и пережить еще в детстве (ранняя смерть матери;