Обречённый странник. Вячеслав Софронов
Читать онлайн книгу.
то удивилась, не то испугалась и тут же нырнула обратно в горницу.
– Чего прячешься? – зычно засмеялся Пименов. – Выходи, поздоровкайся с гостем дорогим, – но с кухни к ним вышла жена Василия Пименова и строго зыркнула на мужа, недовольно проворчала:
– Расшумелся тут… Здравствуй, Иван, проходи с миром, а моего горлопана не слушай шибко. Он поорет и перестанет, успокоится.
– Спасибо, мать, на добром слове, – чмокнул жену в щеку Пименов и, бесцеремонно схватив Ивана за руку, потащил в горницу, на ходу громко крикнув: – Водки нам, квасу, да сала порежьте на закуску. И чтоб быстро! – В горнице усадил Ивана на небольшой низенький диванчик, которого, насколько Иван помнил, ранее в их доме не было, сам же остался на ногах и принялся расхаживать из угла в угол, потирая при этом красные с мороза руки. – Вот ведь, кузькина мать, какие дела творятся на белом свете! Кто бы подумал, что я, Васька Пименов, да такую деньгу заграбастаю?!
Иван сидел на диванчике, куда его усадил Лимонов, беспомощно выставив перед собой ноги, обутые в стоптанные, в двух местах подшитые сапоги, в которых ездил и на Урал и в Петербург, другие завести было все как-то недосуг, носил по привычке то, что родители давали. А вот сейчас, оставшись один, да еще в чужом доме, рядом с бывшей невестой неожиданно почувствовал себя не то что не в своей тарелке, а почти что голым, и неожиданно начал густо краснеть. Ему было стыдно перед этими людьми, которые не только простили его за расстроившуюся свадьбу дочери, но и предлагали деньги, ничего не прося взамен, а по широте души своей, из вечного русского желания помочь кому-нибудь, подсобить, подставить плечо, отдать, если есть, последнее и даже извиниться при том, мол, больше-то нет… И не ставить себе того в особую заслугу или честь привычное дело помощи близкому, а то и совсем чужому человеку. И при всей бескорыстности и открытости души русского человека одновременно живет в ней извечное желание обставить, обмишурить, перехитрить ближнего, да еще и похвастать перед всеми потом, пощеголять, выставя себя этаким умником-хитрецом, не видеть в том особого греха и даже не пытаться раскаяться в содеянном.
Разве не так поступил Василий Пименов, скупив всю соль в городе, заставя платить за нее втридорога? Не обман ли то? Не грех? Но скажи ему сейчас о том, намекни самую малостью, и взовьется, взалкает, разбушуется, не поверит, и на всю оставшуюся жизнь станешь ему наипервейшим врагом, и что потом ни делай, ни говори, не заслужишь прощения вовек.
А Пименов, довольный собой, барышом и тем, что сын его покойного друга сидит здесь, сейчас перед ним и в его силах ему помочь, выручить, спасти от долговой тюрьмы, гоголем прохаживался, даже чуть пританцовывая по горнице, и все говорил, говорил, рассказывал, как он ловко скупил соль, угадал момент, выждал, да и слух про киргизов помог, все в руку, все за него, за Ваську Пименова, а теперь… можно загулять хоть на полгода, хоть на цельный год, а то и на всю оставшуюся жизнь.
– Слышь, Иван, – обратился он к Зубареву, – а может, в Ирбит, махнем на ярмарку? Гульнем, пошумим, покутим? Едем? Сегодня