«О, Мария де Падилья,

      Вам печалиться о чём?

      Ради вас мой брак расторгнут,

      Что же лик ваш омрачён?

      Не люблю я, презираю

      Донью Бланку де Бурбон.

      Повелел я ей в темнице

      Стяг соткать: да будет он

      Цвета самой алой крови

      И слезами окроплён! —

      Этот алый стяг, расшитый

      Доньей Бланкой де Бурбон,

      В знак любви моей, Мария,

      Будет вам преподнесён.

      Вызван дон Алонсо Ортис,

      Прям душою и умён,—

      Пусть отправится в Медину,

      Пусть прервёт работу он».

      «Государь, – промолвил Ортис,—

      Ваш приказ для всех закон.

      Но убивший королеву

      Короля предаст и трон».

      Не сказал король ни слова,

      Молча встал и вышел вон.

      Двух убийц он шлёт в Медину,

      Самых лютых выбрал он.

      В час, когда молилась Бланка

      В заточении своём,

      Палачей она узрела,

      Обомлела, но потом

      Вновь пришла она в сознанье

      И промолвила с трудом:

      «Знаю, для чего пришли вы,

      Сердце мне твердит о том.

      Нет, нельзя судьбы избегнуть,

      Всяк идёт своим путём.

      О Кастилия, скажи мне,

      В чём я виновата? В чём?

      Франция! Земля родная!

      Дом Бурбонов, отчий дом!

      Мне шестнадцать лет сегодня.

      Встречу смерть к лицу лицом.

      Девственницей умираю.

      Хоть стояла под венцом.

      Прощена ты мной, Мария,

      Пусть виновна ты во всем.

      Мною