Тайная жизнь мозга. Как наш мозг думает, чувствует и принимает решения. Мариано Сигман
Читать онлайн книгу.
делиться, и ошеломленного малыша, плачущего в углу. Он сможет наблюдать процессы обмена на официальном и на черном рынке и сообщества родителей, образующие миниатюрные «правительства» с целью избежать ситуации, которую Гаррет Хардин[22] называл трагедией общин.
«Я», «мне», «мое» и другие комбинации
Задолго до того, как стать великими юристами, философами или знаменитыми экономистами, дети (включая маленьких Платона, Аристотеля и Пиаже) уже имели интуитивные представления о собственности и праве владения. Они пользуются местоимениями «мой» и «мое» прежде, чем местоимением «я» или своим именем. Эта языковая прогрессия отражает необычный факт: идея собственности предшествует идее личности, а не наоборот.
В младенческих баталиях из-за собственности также отрабатываются правовые нормы. Самые младшие дети утверждают свое право собственности на основе своих желаний: «Это мое, потому что я хочу это»[23]. Позже, примерно в двухлетнем возрасте, они уже ищут аргументы, учитывая, что другие люди могут претендовать на ту же самую собственность. Понимание чужого права собственности – это путь к осознанию того, что существуют другие субъекты. Вот аргументы, которые обычно приводят дети: «Я первый взял это» и «Они сами дали мне это». Интуитивное представление о том, что первый человек, взявший какой-то предмет, получает бессрочное право на его использование, в зрелом возрасте не исчезает. Жаркие споры о месте для парковки, кресле в автобусе или о праве собственности на остров той страны, которая первой водрузила там свой флаг, – вот частные и групповые примеры подобной эвристики. Возможно, поэтому не стоит удивляться, что крупные общественные конфликты, подобные ближневосточному, бесконечно подкрепляются аргументами, очень похожими на диспуты между двухлетними малышами: «Я первый взял это» и «Они сами дали мне это».
Сделки на детской площадке, или происхождение торговли и воровства
На дворовой футбольной площадке владелец мяча до некоторой степени становится хозяином игры. Это дает ему право определять состав команд и время окончания матча. Такие преимущества могут быть использованы и для торговли. Философ Густаво Файгенбаум из аргентинской провинции Энтре-Риос и психолог Филипп Роша из американской Атланты задались целью понять, каким образом у детей формируется концепция владения и распределения собственности на основе интуитивных представлений, правил и практики. Они придумали термин «социология детской площадки».
В своем путешествии в страну детства[24] Файгенбаум и Роша исследовали обмен, подарки и другие трансакции, происходившие на игровой площадке начальной школы. Изучая обмен маленькими фигурками, они обнаружили, что даже в этом, казалось бы, наивном мире существует формальная экономика. По мере того как дети растут, заимствование и неясная будущая стоимость уступают место более равноценному обмену, представлению о деньгах, пользе и цене вещей.
Как
Гаррет Хардин (1915–2003) – американский эколог и философ, в 1968 году опубликовавший программную статью «Трагедия общин» о проблемах использования общественных ресурсов (
Так кричат дети до полутора лет, когда у них забирают игрушку. Это единственный аргумент, обосновывающий их право владения, – личное желание (
По слова экономиста Пола Уэбли, «Детство – это другая страна, где ведут дела по-другому. Для истолкования этой культуры необходимы местные информаторы. Это значит, что сотрудничество детей имеет жизненно важное значение, и без их помощи мы оказываемся за воротами детской площадки, не понимая, что творится внутри».