Я не могу котлеты есть

      И слышать слово «мясорубка».

      Больничный белый потолок,

      Назад заломленные руки.

      И тот, кому уже не жить,

      Лежит… Внизу… И смешан с кровью

      В эмалированном тазу,

      Рожденный нашею любовью,

      Убитый мною и тобой.

      Медсёстры тихо моют руки,

      Привычно говорят о доме,

      А у меня в дому такое,

      Что никому не рассказать…

      …

      А в памяти лишь блики кожи,

      Взлёт рук, кудрей, «О, Джоджи»

      И джинсы, стёртые в гипюр.

      Земля нам не могла служить опорой,

      И мы летели птицей адской

      На солнца крик из темноты дворовой

      В тоннелях улиц ленинградских.

      А ослепительная кожа

      Слепила праведных прохожих,

      Под скрип трамваев и старух ты пел…

      Пространства было мало для крыльев двух!

      Ты – крыло, и я – крыло.

      Вместе нам дано небо.

      Порознь – только ты.

      Порознь – только я.

      Порознь – два крыла.

      Порознь – нету нас.

      Вместе мы птицею счастия синею

      Над Невой летим под трамвайный гром:

      Ты – крыло, и я – крыло…

      Мы так бессовестно красивы,

      Нахально счастливы, чисты!

      Мы разрешенья не просили

      Любить и жить, любить и быть…

      Трамвай смеётся, ты – «О, Джоджи!» –

      И я ловлю свой смех в ладони,

      Ты будишь криком всех прохожих

      И вечно спящих по вагонам.

      Тебе цветы старушки дарят,

      Ты тут же их бросаешь мне,

      А восхищенные их взгляды,

      Я знаю, нравятся тебе.

      Мы просто… просто человечны –

      Два одиночества земли.

      Мы просто молоды, беспечны,

      Эгоистичны, влюблены.

      Всё. В памяти лишь блики кожи,

      Взлёт рук, кудрей, «О Джоджи»

      И джинсы, стёртые в гипюр.

      …

      Я у подъезда. У театра.

      Это – ты. Глаза не прячь!

      Я вижу: ты узнал.

      Но ты меня вдруг оттолкнул рукой.

      Так, невзначай.

      И это «не» так больно!

      А лошади, яблоки – губами…

      Но умирающий от жажды всё твердил:

      «Я вижу озеро. Прекрасное…»

      Ленинград… Расплескалась сиренью

      по паркам весна –

      Ленинград… А трамваи пролётками нынче стучат –

      Ленинград… У распахнутых окон бессонны глаза –

      Ленинград!

      Только я не приду, в дом, где ждали меня – Никогда…

      Не нужно, но неизбежно

      Всё это, всё для нас.

      Юный скрипач смеющийся

      Души скрипкину спас.

      Снова мне снится музыка,

      Сжатая в кулачках.

      Мне не нужно моё мужество:

      Я не хочу забывать.

      Мне надоели акварели,

      мне хочется боярыни Морозовой!

      Земля поплыла, закачалась

      Под метроном кадил,

      Саванно-белый мрамор

      Шею мне охладил.

      Тягостное видение

      Душу изводит мою –

      Милостыней прощения

      Вины я не искуплю.

      …

      Есть в тишине печальное: прости!

      Есть детский крик и есть раскаты грома.

      Есть в тишине безумное: пусти!

      На свет прийти…

      Или на крышу дома.

      Есть в тишине печальное: прости.

      И есть в молчании начало новой жизни,

      Как будто хиромант

      С твоей рукой запутался

      Средь параллельных линий.

      Не торопитесь открываться

      И звать на пир души своей

      Нелюбопытных постояльцев

      И любознательных гостей.

      Всё, что Вы любите и чтите,

      Опору в жизненной борьбе,

      От всевозможных перепитий

      Храните втайне при себе.

      Не обсуждайте книг любимых

      Ни с кем без видимых причин.

      Молчите