**

      Поездка получилась такой удивительной, что мысль о новых хмурях я пока выбросил из головы. Не помещалась она там, слишком была тоскливой и тошной, а путешествие через Полесье в компании Гнома и Кривого – оно, наоборот, было веселым и красочным, как Птахино праздничное платье.

      Да, я просто взял и поехал вместе с Гномом, потому что не мог усидеть на месте. Так Хрычу и заявил: мне управитель дал до пятнадцати дней свободных – это если ничего не затянется, а затянется оно непременно, мы разве не знаем, как канцелярия работает? И, раз дни у меня свободные, так распоряжаться я ими тоже буду свободно, как мне хочется. А хочется мне поехать с Гномом.

      Я говорил это и сам удивлялся своему нахальству. К тому же, обычный я скорее провел бы эти дни в каком-нибудь тихом месте, и чтобы вокруг было как можно меньше людей – но я не знал, где найти такое место, и сейчас мне почему-то хотелось видеть рядом знакомые лица. Может, это известие про новых выучней так на меня повлияло.

      Хрыч от моих слов тоже опешил, потому я решительно добавил:

      – И дракошку я с собой возьму в Болотье.

      – Да перетопчешься! – мгновенно взвился Хрыч. – Тень из обители шагу не сделает! Нос у тя не дорос на нем ездить, ясно?

      – Ясно, – тут же согласился я, окончательно сбив с толку наставника.

      На самом деле, про дракошку я не всерьез сказал. Понимал, что не дадут.

      Словом, так я и уехал с Гномом, и Хрыч даже проворчал на прощание что-то вроде «А может, оно и к лучшему, чумное место ведь, сгинет он еще один-то». Уж не знаю, что за сила нужна, чтобы «сгинуть» Гнома, которого не всякая лошадь везёт, но я воспринял бухтёж наставника как одобрение. А Кривой, канцелярский сопровождающий, нас нагнал уже в пути: мы так были взбудоражены предстоящей дорогой, что вообще про него забыли.

      – В общем, я отыскал этого башмачника, – льется над предзакатными полями раскатистый бас Гнома, – да привел в содрогание. Ну как, в содрогание, – просто за шкварник его поднял над прилавком. И гляжу на него, значит. «Где ж мои сапоги, – говорю, – урод ты бешеный?»

      – А он? – тут же спрашивает Кривой и так изгибает тощую длинную шею, что становится похож на удивленную птицу. Надорванная губа еще усиливает сходство.

      Гном на ходу жонглирует двумя мелкими кислыми яблоками, в седле сидит, откинувшись. Я бы свалился.

      – А он как гаркнет: «Ой! Так то твои сапоги были! Так я тебя просто не признал тогда!» – заканчивает Гном и хохочет. Смех у него округло-заразительный, и мы с Кривым смеёмся тоже. – Не признал меня, понимаете, да? Ведь я малоприметен был, ох-хо-хо, ну да, ах-ха-ха!

      Четыре дня пути через маленькие южные поселки и гигантские поля. Дорогу выбирает Кривой: в канцелярии он составлял отчеты по собранным налогам, потому хорошо знает, какие места благополучны и где ездить безопаснее.