Менеджмент: природа и структура организаций. Генри Минцберг
Читать онлайн книгу.
другого. Вероятно, у большинства юристов, бухгалтеров, специалистов по планированию лучше развиты левополушарные мыслительные процессы, а у художников, спортсменов и политиков – правополушарные. Так, художнику может быть трудно выразить свои ощущения словами, а юрист не обладает способностями к рисованию. Или политик знает математику лишь на уровне начальной школы, а специалист по теории управления позволяет собой манипулировать в политической обстановке.
Для описания левополушарного и правополушарного мышления применяют много пар антонимов: эксплицитное и имплицитное, вербальное и пространственное, аргументы и опыт, интеллектуальное и интуитивное, аналитическое и обобщенное.
Здесь замечу, что эти пары слов, как и многие мои доводы, позаимствованы из замечательной книги калифорнийского психолога Роберта Орнстейна «Психология сознания». Орнстейн приводит анекдот о Насреддине, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. В частности, он соотносит линейно мыслящее левое полушарие со светом, с мыслительными процессами, которые для нас понятны. Мы можем их сформулировать. Правое же полушарие он связывает с темнотой и мыслительными процессами, которые для нас остаются загадкой – по крайней мере, в западном мировоззрении.
Орнстейн отмечает, что «эзотерические психологические практики» Востока (дзен, йога, суфизм и так далее) опираются на правополушарное сознание (например, изменение частоты пульса посредством медитации). Западная же психология, напротив, практически целиком посвящена левополушарному сознанию, то есть логическому мышлению. Орнстейн выдвигает предположение, что ключ к пониманию нашего сознания может лежать в правом полушарии, которое для западной культуры покрыто мраком.
Задумайтесь об этом. (Или лучше сказать, «прочувствуйте это»?) Существует ряд умственных процессов – линейных, последовательных, аналитических, – которые хорошо известны и специалистам, и обывателям. И существует другой ряд – идущие параллельно связные, цельные процессы, о которых мы почти ничего не знаем. Еще важнее тот факт, что в этом случае мы сами «не знаем», что мы «знаем», – точнее, наше левое полушарие неспособно в явном виде сформулировать то, что правое полушарие знает интуитивно.
По-видимому, здесь и скрывается ответ на второй вопрос. Поражаться очевидному нас, возможно, заставляет то, что «очевидное» знание было имплицитным, известным только нашему правому полушарию. Левое полушарие ничего «не знало», и поэтому для него становится открытием словесная, «явная» формулировка того, что правое полушарие знало «неявно».
Теперь остается ответить на третий вопрос – о разрыве между планированием и управлением.
Читателю сейчас уже должно быть ясно, к чему я веду (по крайней мере, ясно его правому полушарию, а по мере чтения текста станет ясно и левому тоже). Возможно, теоретики управления искали подход к менеджменту в «освещенной» половине, связанной