Брайан открывает дверь своей квартиры. Светлые волосы, недавно подстриженные, придают его внешности что-то мальчишеское, и это никак не вяжется с солидными очками в темной оправе. На нем голубой больничный костюм. «Он как Кларк Кент, который заходит в телефонную будку и превращается в Супермена, – не раз ворчала Энни, сравнивая своего отца, кардиохирурга, с героем комиксов. – Стоит ему надеть пижаму, и он прямо Джордж Клуни. Интересно, а женщины в курсе, что в больнице все одеваются так же, включая санитаров?»

      – Эрика, привет, – говорит Брайан, легко целуя меня в щеку. – Проходи.

      Если в моем жилище бывает или безукоризненно чисто, или, на худой конец, просто чисто, то в квартире Брайана царит творческий беспорядок. Риелторы называют это уютом. Он вешает мой плащ на ручку двери, и мы проходим мимо кухни в серо-бежевую столовую. Стеклянный стол завален какими-то обертками и нераспечатанными письмами. Когда мы были женаты, я все пыталась приучить Брайана проверять почту ежедневно, а он иной раз не делал этого по полмесяца. Теперь, судя по тому, какая скопилась гора, конверты ждут своего часа еще дольше.

      Из столовой мы попадаем в гостиную. По телевизору, закрепленному на стене, идет какой-то детективный сериал. Брайан убавляет звук:

      – Выпьешь чего-нибудь?

      – Нет, спасибо, – говорю я, сжимая в руке телефон. – Я ненадолго. Только покажу тебе вот это письмо. Сегодня пришло.

      – Хм, – произносит Брайан, прочитав сообщение.

      Я заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза:

      – Это от Кристен.

      Его лицо мрачнеет. За черной оправой я вижу смесь боли и жалости.

      – Догадываюсь, о чем ты подумал, – говорю я, не дав ему ответить. – Уверяю тебя, Брайан, я тоже считала, что у Энни просто разыгралось воображение. Но она навела справки. Ошибки при опознании действительно случаются. А теперь еще это странное письмо.

      – Оно не от Кристен, – заявляет Брайан таким тоном, что в какое-то мгновение мне даже хочется расцарапать его самоуверенную физиономию.

      – А кто же еще может быть этим «чудом»? Так все называли нашу Кристен. Она сама смеялась. И потом тема письма – «Пропавшая дочь». От кого это, если не от нее?

      Брайан вздыхает:

      – Дорогая, это нездорово. – Он берет меня за плечи, как родитель, унимающий перевозбудившегося ребенка. – Я понимаю, тяжело. Но, Эрика, ты должна принять это. Нашей дочери больше нет.

      Высвобождаюсь и зажимаю рукой рот. Мне кажется, я слышу саму себя: когда девочкам было одинна-дцать лет, я точно так же убеждала их «принять» уход отца из семьи. Из моей груди вырывается тихий стон. Плакать мне нельзя, черт подери. Пусть Брайан