Когда я вошла в библиотеку, Луиза удивленно произнесла:

      – Дорогая, ты что, проспала?

      – Нет.

      Она нахмурилась.

      – Почему тогда на тебе ночная рубашка?

      – Это мой костюм. – Я бросила сумку на стойку.

      На ней была черная фуражка и очки-авиаторы, так что я скорее чувствовала ее пристальный взгляд, чем видела его.

      – Ты та странная певица? Леди Гага или как ее там?

      – Нет. Я Эмили Дикинсон.

      – Поэтесса?

      – Ага.

      Чувствовалось, что Луиза пыталась понять, в чем подвох.

      – В конце жизни она жила как отшельница и носила только белое.

      – А-а.

      Она повернулась ко мне, и я увидела серебристые наручники, свисающие с пояса. Она показала на карточку на груди. «Полиция. Отдел граматики».

      – У тебя «грамматики» с ошибкой написано.

      – Да? – Она опустила взгляд. – Вот черт.

      Луиза отклеила карточку и взяла чистый лист из принтера на столе. А я тем временем толкнула тележку к двери, чтобы забрать оставленные снаружи книги.

      Библиотека уже не казалось мне такой огромной, как в первый день, но мне было все еще не по себе, когда я выходила из-за стола. Каждый раз я будто бы испытывала себя. Как далеко я смогу пройти сегодня? Я знала ответ: до коробки с возвращенными книгами у входа. Библиотека и, как ни странно, люди в ней будто бы стали частью меня.

      Трое других библиотекарей обычно работали по сменам: Мэри-Энн, директор библиотеки, Роджер, который отвечал за отдел детской литературы, и Шайна, еще один ассистент. Но больше всех мне нравилась Луиза. Может, потому что она была первой, с кем я тут познакомилась, и с ней мне было наиболее комфортно общаться. Или потому, что с ней я общалась больше всех – Роджер сидел за столом у себя в отделе, наши с Шайной смены пересекались всего на несколько часов в день, а Мэри-Энн часто работала в своем кабинете или уходила на встречи. Или потому, что Луиза ко мне не приставала. Первое, что сделала Шайна, когда мы только познакомились, – закидала меня кучей вопросов: «А перчатки зачем? Ты что, вечно мерзнешь?» Я пожала плечами и буркнула: «Что-то вроде того». А Луиза никогда не спрашивала о перчатках, да и ни о чем таком, что не касалось работы: есть ли у меня парень или в какой колледж я ходила. Она просто делала свою работу, а я – свою.