Feuerbach. Betrachtungen über dle Oeffentlichkeit und Mündlichkeit der Gerechtigkeitspflege, 1821, I, 193 f.; Mittermaier. Die Mündlichkeit das Anklageprincip, die Oeffentlichkeit und das Geschwornengericht,1845, 142; Zur Wiest. Die Nothwendigkeit und die Bedingungen der Muendlichkeit im Strafverfahren, 1844; Leonhardt. Reform des Cpr., 1865; Sonnenschmidt. Ueber das Princip der Mündlichheit (Zt. f. Zp., 2 B.); Vierhaus. Der Grundsatz der M. (Ib.); Bähr. Der deutsche Civilprocess in praktischer Bethätigung (Jahrb. f. Dogm., 23 B.); Bähr. Noch ein Wort zum deut. CP. (Ib., 24 B.); Krawei. Die Mündlichkeit (Ib.); Koffka. Mündlichkeit und Unmittelbarkeit im Civilprocess, 1887; Kries. Das Princip der Unmittelbarkeit im Beweisverfahren (Zeitschr. f. die gesam. Strafrechtswiss., 1887, VI B.); Jahn. Das Princip d. Unmittelbarkeit im Strafprocess, 1903; Wach. Die civilprocessuaie Enąuéte, 1887; Wach. Die CPO und die Praxis, 1888; Klein. Mündlichkeitstypen (Allgem. osterr. Gerichtszeitung, 1894, № 36); Kornfeld. Wort und Schrift im mündlichen Cpr., 1895; Wach. Dle Mündlichkeit im öster. Cprentwurf, 1895; Coith. Ueber das wahre Wesen und die Schattenseiten der Mündlichkeit (Sächs. Arch. für bürg. R., XI B.); Goldenring. Begriff und Durchführung d. mündl. im. Cp. (Zt. f. Zp., 14 B.): Canstein. Rat. Gr., 72 f.; Wach. Vorträge, 1–51; Birkmeyer.123 f.; Skedl, § 8; Баршев. Об устности и гласности уголовного судопроизводства (Рус. вестн.,1857, № 7); Щегловитов. О значении начал устности и непосредственности в угол. процессе (Журн. гражд. и угол. права, 1888, № 8); Рихтер. Значение письменности в словесном процессе (Журн. Мин. юст., 1900, № 3).

Из сказанного следует, что устность и письменность касаются не момента представления сторонами доказательств, а момента ознакомления с ними суда. Поэтому принцип устности не нарушается тем, что стороны вносят в суд в письменном виде прошения, объяснения и заявления, а также представляют различные документы, если только закон требует от сторон на заседании изложить устно содержание этих бумаг и приказывает суду принимать во внимание только то, что стороны изложили устно. Также и принцип письменности не нарушается, когда стороны дают объяснения лично и в словесной форме, если только все это включается в протокол и суд учитывает при постановлении решения только то, что есть в протоколах , и в такой форме, в которой это было записано (Zachariae, 49–50; Canstein. Rat. Gr., 76 Anm. 4).

В литературе устность часто отождествляют с непосредственностью. Например, в мотивах к немецкому закону говорится: «Устность разбирательства является хотя и расхожим, но неправильным выражением. Правильней говорить о принципе непосредственности и понимать под ним то, что судебные разбирательства сторон перед выносящим решение судом должны быть устными» (Hahn. Die Ges. Mater., II, 124). Ср.: Азаревич, I, 54; Энгельман, § 32; Leonhardt, 56–57; Mittermajer, 246; Zachariae, Dochow, Ullman, Fuchs и др. (Kries, 102; Jahn, 20 f). Такого использования терминов нельзя никоим образом оправдать, поскольку сфера применения обоих принципов различается: непосредственность не применяется к устным судебным разбирательствам сторон, поскольку в итоге привела бы к запрету судебного представительства; наоборот, устность связана с разбирательствами сторон, но не имеет непосредственной связи с исследованием судом доказательств. В самом деле, разница между устностью и письменностью вытекает из противопоставления устной и письменной речи, распознаваемой при помощи слуха или зрения судьи. Однако существуют доказательства, не выраженные ни в устной, ни в письменной форме речи и распознаваемые не слухом или зрением, а другими органами чувств судьи. Возьмем, например, процесс о доставке гнилой рыбы или прокисшего вина. Рыба и вино не являются ни устными, ни письменными доказательствами и узнать их имеющие решающее значение в процессе особенности суд может не при помощи слуха или зрения, а при помощи обоняния и вкуса. В большей степени применимы понятия устности и письменности к случаям опосредованного исследования судом доказательств, когда суд знакомится с доказательствами из показаний свидетелей, которые могут делать заявления в устном или письменном виде. Но производной инстанцией между судом и доказательствами бывают не только лица, но и предметы, в некоторых случаях исследуемые не с помощью зрения или слуха, а с помощью иных чувств. Если, например, судья должен пощупать гипсовую статуэтку или понюхать реактив, при помощи которого была проанализирована какая-либо жидкость, то ни об устности, ни о письменности не может быть и речи. «При личных доказательствах разбирательство может быть устным, хотя и производным, а при вещественных доказательствах (вещах и документах) никогда не может идти речи об устности, даже при непосредственности» (Kries, 104).

Употребление термина «устность» немецкими юристами в таком широком значении было результатом стремления обозначить одним понятием сущность реформированного гражданского и уголовного процесса в противовес к старому процессу, построенному по принципу письменности, исключавшему непосредственное восприятие доказательств судом. «Непосредственность и устность, – говорит Rupp, – были, как известно, лозунгами во время борьбы с устаревшими формами производства … Но лозунги, особенно имеющие политическую окраску, всегда грешат некоторой неопределенностью; поэтому также непосредственность и устность часто принимают форму туманного пятна, способного скрыть разнороднейшие вещи до полной неузнаваемости» (Rupp, 125). Ср.: Wach. Vortträge, 1. Как правильно отметил Koffka, так широко понимаемый принцип устности охватывает сразу три понятия: 1) непосредственность ознакомления с доказательствами; 2) непосредственность устных судебных разбирательств сторон и 3) производное устное разбирательство (прочтение сторонами документов).