– Так им и надо. – Анечка задумчиво пустила дым от своей сигареты струйкой в окно, уверенно ведя машину по Шереметьевскому шоссе. – Только одно мне непонятно, как мог ты, самый разыскиваемый человек в мире, оказаться здесь на задворках мировой политики, в Шереметьевском, тире Химкинском лесу?

      – Не знаю. Ваша Москва такая странная, все так запутано. Аэропорт и транзитная зона, это вообще «Шеа- раш-кинна конто-ура». С трудом произнес Эдик, явно очень трудное для него русское слово.

      – Что? Шарашкина контора? Это ты правильно сказал. – Анна притормозила на повороте, пропуская нагло прущий черный и огромный Мерседес. Который, нарушая все возможные правила, под синие мигалки, уверено пер на красный свет. – Вот полюбуйся, мои бывшие коллеги. Специальная служба, одно слово «Шарашкина контора»!!! Когда меня эти казлы сдали, родная контора даже не почесалась. Сделали вид, что ни при чем. И если бы не телевизионщики, кто знает, что бы я сейчас делала? Эдик, ты ведь так и не ответил, как ты выбрался из транзитной зоны?

      – Ой, мисс Энни, я задумался просто. День назад, ночью я хотел пробраться на самолет президента Хулиоса. Уже было шел к трапу, но захотелось в… Ой, простите, пи-пи. – Бывший агент покраснел. – Отошел в сторонку, ищу надпись WC*, свернул раз влево, два вправо, три еще раз влево и понимаю, что не смогу найти обратно дорогу. Сделал свое дело, в каком-то очень грязном углу, ищу выход. И чувствую, что ухожу все дальше и дальше от самолета. Потом ваши копы, ко мне пристали, «Доу – Коммент» им надо. И как я могу понять, какие комментарии им, господина Доу я могу предоставить? Пришлось побегать через терминалы ваши, самолеты, копы, шкафы, ящики, контейнера. Потом я увидел дырку в заборе и вылез наружу. И оказался в каком-то диком лесу. – Эдик поежился, – я даже и не представлял, что в самом центре Европы, в вашей Москве, может быть настолько дикий лес. Тут, по-моему, даже медведи еще бегают!