– Я не могу быть ведьмой. – Изабелл улыбнулась. – Я красивая. – Николас выиграл у нее уже пять раз, и ее неожиданно увлекла игра, в которую она не играла с пятилетнего возраста.

      – Наверное, это немного неспортивно – постоянно выигрывать, – сказал Николас с самодовольной ухмылкой, намекавшей на то, что ему наплевать на победу. – Но теперь я герцог и должен привыкать к этому, разве нет? – Он говорил с очевидной иронией, но Изабелл ощутила весьма болезненный укол.

      – Все в порядке, ваша… Все нормально, – тихо произнесла она. Пока они играли, она почти забыла, кем должна быть, кто он и каково отныне ее будущее.

      Это были прекрасные мгновения беспамятства, но теперь она не могла не думать о том, как все это странно, и как будет потрясена ее мать. Наверное, об этом не следует говорить.

      Николас нахмурился. Через несколько секунд он встал и протянул Изабелл руку – совсем как раньше, когда он только вошел в ее спальню. Быть может, они сейчас…

      Она уставилась на его плечо, чтобы не смотреть на лицо, на котором могли отразиться его намерения. Ведь если его намерения станут очевидными… может быть, это не так уж плохо.

      – Не надо леденеть, принцесса, – тихо сказал Николас.

      Изабелл покосилась на его лицо и не увидела на нем ни похоти, ни жадности, ни даже желания. На его лице было мягкое, даже доброе выражение, и она едва не разрыдалась.

      – Ложись в постель. Ты устала, – проговорил он.

      Николас подвел ее к кровати, откинул одеяло и жестом предложил ей лечь, и, когда она послушалась, укрыл ее одеялом до самого подбородка. Изабелл лишь растерянно моргала, гадая, кто этот мужчина, за которого она вышла замуж.

      Он обошел кровать с другой стороны, снял халат и тоже лег. Изабелл успела мельком заметить только ногу, сразу скрывшуюся под одеялом. Николас повернулся к ней и устроился на боку, подперев голову рукой.

      Пламя свечей отбрасывало причудливые тени на его лицо, делая его… опасно красивым. Она это видела, но ей казалось, что она заледенела изнутри, и поэтому ничего не чувствовала. Ничего, кроме беспокойства, что она будет недостаточно хороша… в том, что ей предстоит.

      – Хочешь, я расскажу тебе историю? – спросил он.

      Да, странности первой брачной ночи продолжались.

      – Если хочешь, – ответила она. Уж что-что, а слушать она точно умела. Мать и этому не забыла ее научить.