Джею не на что было пожаловаться. Джулиус тщательно обработал и забинтовал его рану; большие, желтовато-коричневые руки кока двигались быстро, точно и осторожно – при этом он продолжал ухмыляться.

      Ему приносили еду на подносе, его выпускали в туалет. Больше на него не обращали никакого внимания. Какой бы скучной ни была жизнь на корабле, даже она проходила мимо него. Его присутствие игнорировали, с ним никто не разговаривал, и он ни с кем не говорил.

      Со своей койки он мог видеть весь салон и все, что происходило на борту. Главным образом, Джулиус и Боб Галт бесконечно играли в шахматы. Джулиус сидел лицом к Джею, поглаживая большое плоское лицо ладонью, когда позиция на доске приводила его в замешательство или становилась опасной. Галт сидел спиной к Джею, сгорбившись над столом – лишь иногда можно было заметить его угловатый профиль. Хирэм больше не играл ни в карты, ни в шахматы; его основное занятие состояло в том, что он медленно расхаживал взад и вперед по салону. Впрочем, каждое утро и каждый вечер он проводил полчаса, упражняясь на гимнастическом тренажере.

      Джей помнил наизусть вес детали корабельной рутины. Все повторялось, ничто никогда не менялось. Те же цвета, те же сочетания теней, та же практичная, размеренная поступь Хирэма, та же ухмылка на лице Джулиуса, те же сутулые плечи Галта.

      Корабль погрузился в космический мрак. Больше не было никаких галактик, никаких туманностей. Джей слышал, как Хирэм с явным сожалением сказал: «Надо полагать, мы пересекли внешнюю границу расширяющейся Вселенной». И Джей спрашивал себя: «Что теперь? Бесконечность?» Он понимал, что расширяющуюся Вселенную можно было уподобить раздувающемуся воздушному шару, четырехмерной оболочкой которого было пространство-время, что речь не шла о триллионах звезд и галактик, разлетающихся в бездну небытия…

      Бесконечен ли космос? Суждено ли им лететь до конца своих дней, как сновидениям в окружении вечной ночи? Лететь и лететь – только лететь, и ничего больше, ничего дальше…

      Смотровые экраны наполнились глухой, слепой тьмой без единой искорки, без единой вспышки. Тем не менее, они все еще ускорялись. С какой скоростью они теперь летели? Восемь тысяч световых лет в секунду? Десять тысяч?

      Джей повернулся спиной к салону, чтобы внести очередную запись в журнал. Теперь он много писал, заполняя страницу за страницей самонаблюдениями и отрывками поэтических набросков, к которым он часто возвращался, переписывая их заново и редактируя. Кроме того, Джей заполнял статистические таблицы: характеристик блужданий Хирэма по салону, в том числе среднего числа его шагов в расчете на квадратный метр площади палубы,