Расплетаясь узором травы в серебре,

      Просто тихо стоял на остывшей земле,

      Просто тихо смотрел на поля и леса

      И задумчиво лёг головой в небеса.

      Одиночество трав он ценил, как любовь,

      Свою веру черпал из раскрытых цветов

      И не думал о том, что закончится мир —

      Просто тихо лежал, слушал шёпот светил.

      А в тумане зари он увидел себя,

      Он увидел себя и ушёл навсегда

      В одиночество трав или в шёпот светил,

      Но не думал о том, что закончится мир.

      Моё откровение таяло на нераскрытых губах —

      Я видел, что жизнь обрывается и возвращается страх,

      Но думал, что верил в минувшее и в сказочный сон на заре…

      Моё откровение таяло на этой холодной земле.

      Я чувствовал время, наверное, но верить в него я не мог,

      И знал, что ложится знамением печаль на ответ моих строк,

      Пытался уйти от желания забыться и верить судьбе…

      Моё откровение таяло на этой холодной земле.

      Всё прошлое сгинуло в повести почивших навеки творцов

      И тонкие ноты мелодии не дарят былую любовь,

      А в строках нетленного времени остались война, боль и страх…

      Моё откровение таяло на нераскрытых губах.

      На пустых перекрестках лишь серая пыль,

      На граните могил лишь песок или тлен —

      Снова вырвана жизнь. Прорастает ковыль

      Сквозь асфальт и бетон – он ломает свой плен.

      И цветы вдоль дорог расцветают зарёй,

      И поля колосятся в осколках росы —

      Только нет уж того, кто пройдёт полосой

      Опустевшей дороги, заросшей тропы…

      Всё ложно и смутно…  Так больно

      Смотреть в пустоту своих снов,

      Искать в них забвенья невольно

      И ждать чьих-то дружеских слов.

      Смеялись мгновенья печали

      Над хрупкой и зыбкой судьбой.

      Мы ждали, а может, мечтали,

      Что в снах ожидает покой.

      Столетья летели минутой

      И было нам страшно за них.

      Мечты обернулись вдруг смутной

      Тропой расстояний слепых.

      А сны оставляли нам юность —

      Но старость смотрела из глаз.

      Мы стали безлунностью мутной,

      Оставшись навеки во снах…

      Безумное пиршество ворона

      Не мною навеки разорвано.

      Не мною убиты, растерзаны

      Гнетущие, мерзкие демоны.

      Не мною придуманы вечности,

      В которых не я в бесконечности.

      Не я рисовал кровью в радости,

      Не я жил покорно в усталости.

      Пил горькую чашу немилости,

      Срывал покрывала невинности

      И ждал откровенья небесного

      Не я.