.
Читать онлайн книгу.
«Двенадцати половых заповедей», председательствуя на первой Международной конференции женщин-коммунисток, она призвала революционерок «не сдерживать своих сексуальных устремлений, раскрепостить инстинкты и дать простор любовным наслаждениям!»
О том, как коммунистически-воспитанная молодёжь восприняла идеологические уроки революции, эпизод из жизни комсомольского поэта Эдуарда Багрицкого, приведенный в книге Моники Спивак «Посмертная диагностика гениальности». Однажды на вечеринке в одесском литературном салоне Багрицкий «заключил пари, что может во время любовного акта при всех присутствующих читать вслух стихи Пушкина и что голос у него при этом не дрогнет. И тут же с одной девушкой привёл в исполнение то, о чём говорил», на глазах Олешы, Катаева, Бабеля и ещё десяти очевидцев[36].
То, что сейчас нам кажется диким, из жизни инопланетян, соответствовало коммунистической морали первых советских лет. Отрезвление пришло достаточно быстро. Следствием беспорядочных половых связей стали массовые венерические заболевания, и коммунистические идеологи опомнились – стали призывать к целомудрию. Но с началом Отечественной войны, с обесцениванием человеческой жизни и падением моральных устоев вседозволенность привела к массовым групповым изнасилованиям и к новой вспышке заболеваний. Об этом позднее, в главе «Венерические болезни – небоевые потери».
Ой чё деется, бабоньки!
Политически неблагонадежные для сталинского режима женщины, угнанные на работу в Германию и увидевшие жизнь, отличную от колхозной: ухоженные дома, автомагистрали, дойных коров, вымя которых вытянуто почти до земли… Их рассказы о диковинной жизни, о шёлковом кружевном белье и не загаженных туалетах превращались во «враждебную пропаганду». Что видели они в советской деревне? Насильственную коллективизацию, обобществлённую домашнюю живность, голодомор и принудительные работы…
Недалёк от правды был генерал Цыганков, докладывая в ЦК ВЛКСМ, что некоторые офицеры, солдаты и сержанты пугают женщин-остарбайтеров несуществующим приказом отправлять их в Сибирь. Они знали о Постановлении ГКО «О членах семей изменников родины». А в приказе «за переход на сторону врага, предательство или содействие немецким оккупантам, службу в <…> административных органах немецких оккупантов на захваченной ими территории <…> и изменнические намерения», а также «за добровольный уход с оккупационными войсками при освобождении захваченной противником территории» полагались арест и ссылка в отдалённые местности СССР.
Под подозрение о сотрудничестве с оккупантами попали все, оказавшиеся на занятой вермахтом территории. Они считались пособниками оккупантов, потенциально завербованными немецкой разведкой. Во всех анкетах, которые надлежало заполнять при поступлении на работу или на учёбу, появился вопрос: «находились ли вы или ваши родственники в плену или на временно оккупированной территории?» – в случае положительного ответа на респондента падала тень